Поход «Челюскина»

Семь с половиной часов утра. Завтрак готов. Легко сказать — завтрак готов! Изготовить на дрейфующей льдине завтрак не так-то просто. Дневальный с вечера приносит в ведре куски льда. Лед берется старый: молодой, годичный лед для чая негоден, он солоноват на вкус. Не годится для этой цели и снег: он очень порист, и из большого его количества получается мало воды. Ведро со льдом ставится в печку, лед за ночь оттаивает, хотя к утру вода покрывается тонкой ледяной коркой. Корка эта снимается, и ведро ставится на примус. Затем кипяток переливается в чайник, если таковой в палатке имеется. В одной палатке, к примеру, роль чайника выполнял бывший ночной горшок. Изготовив чай, дневальный раздает обитателям палатки галеты или, в зависимости от наличия рыбных или овощных консервов, готовит закуску.

Вопросы питания составляли предмет серьезных забот в лагере. От рационального распределения имеющихся пищевых запасов зависело очень многое — самая наша судьба. Трудно было заранее предвидеть, сколько времени придется нам пробыть на льдине.

С утра я составлял план снабжения на день, устанавливал норму. При установлении норм приходилось считаться с рядом «тонких» [49] обстоятельств. Иной раз вместо чая выдашь какао, чтобы поднять у людей настроение, упавшее из-за сильных сжатий или дурной погоды, помешавшей вылету самолетов. Иной раз, напротив, урежешь норму: аэродром цел, погода хорошая, самолеты приближаются к месту расположения лагеря.

Составив рацион, я давал распоряжение завхозу об изготовлении на сегодня такого-то количества каши, об отпуске стольких-то банок консервов для супа, об отправке соответствующей нормы на аэродром, где постоянно жили три человека. Алеша Апокин осуществлял общественный контроль над приготовлением пищи, следил за тем, чтобы все выдаваемое завхозом действительно шло в котел. Он же вечером обходил палатки, собирал жалобы, если таковые имелись, указания, рационализаторские советы и обо всем докладывал мне. Жалобы иной раз были, но резкого недовольства со стороны лагерников не было ни разу. Все отлично понимали, что экономия проводится в их же собственных интересах. Даже тогда, когда началась вывозка людей на материк, мы сколько-нибудь заметного изменения в рационе не делали. Только в последние два, дня, когда в лагере оставалось всего 28 человек, дали простор: ешь, сколько душа хочет!

Особыми льготами в отношении питания пользовались у нас три человека — Погосов, Гуревич и Валавин, жившие на аэродроме, вдали от лагеря. Они сами готовили себе пищу, порцию получали значительно усиленную, держали у себя некоторые запасы, ибо каждую минуту могли быть отрезаны от лагеря и предоставлены самим себе. В отношении же остальных экономия проводилась строго и неуклонно. Никто никаких послаблений не получал. До известной степени люди сыты бывали, да со временем и желудок привык к определенному рациону. Ясно, что тяжелый труд на морозном воздухе рождал сильный аппетит, но приходилось ограничивать себя.

Тотчас же после завтрака обитатели лагеря шли к радиопалатке узнать последние новости: что слышно на материке, где находятся самолеты? Ровно в восемь часов выходят на «улицу» бригадиры, и люди отправляются на работу. Весь состав лагеря разделен был на три бригады. Первой бригадой, куда входила «нижняя» команда — механики, кочегары, машинисты, — руководил Колесниченко. Второй бригадой, состоявшей из матросов — «верхней» команды, — руководил Загорский. Третьей командой из экспедиционных и научных работников — Ширшов. У каждой бригады имелось точное расписание, [51] на каком участке и какую работу ей предстояло выполнить. Самая большая работа в лагере — строительство аэродромов. Обычно две бригады из трех шли на аэродром, а одна оставалась в лагере. Аэродром находился в трех-четырех километрах. Если имелись сведения, что на старом аэродроме никаких изменений за ночь не произошло и он готов к приему самолетов, — отправлялись на строительство нового запасного аэродрома. Лопат было очень ограниченное количество, и плотникам нашим пришлось изготовить большие деревянные молоты с деревянными ручками, служившие для разбивки льда. Но самое главное орудие при устройстве аэродрома — это спина и руки. Люди перетаскивали на себе за день сотни тонн льда. Зачастую эта гигантская работа производилась впустую. Очередное сжатие сводило к нулю усилия целой недели. Но делали эту работу тем не менее с большим подъемом: это был прямой путь к спасению.