Поход «Челюскина»

Мы стремились привлечь наибольшее количество товарищей в число рабкоров. После того как составлялся примерный план очередного номера стенгазеты, он обсуждался с отдельными группами в составе экспедиции (комсомольцы, плотники, зимовщики острова Врангеля), [162] а также с отдельными товарищами. Благодаря подробному ознакомлению всего коллектива с планом ближайшего номера мы имели большое количество материала. Этим объясняется то, что наша стенгазета из номера в номер все увеличивалась в своих размерах. В период зимовки она достигала размеров, относительно которых челюскинцы шутили, что скоро нашей стенгазетой придется раза два обмотать весь корпус парохода.

Большое значение придавали мы оформлению газеты. Им занимался наш художник Федя Решетников, его помощником был моторист Саша Погосов. Решетников периодически выпускал как добавление к «СМП» номера «Ледового крокодила».

Большое место в стенгазете мы уделяли литературной страничке. Здесь были очерки, фельетоны, стихи, эпиграммы. Главное участие в этой страничке принимал поэт Сельвинский. Его чеканные остроумные эпиграммы крепко запомнились. Уже в первом номере газеты он поместил эпиграммы на Шмидта, Кренкеля и Громова.

Отто Юльевич после тяжелой работы в течение дня любил вечером отдохнуть за «козлом»: так моряки называют игру в домино. В «козла» Отто Юльевич играл с тремя партнерами, и все мы лишались в связи с этим его общества и его беседы по вечерам. Многим хотелось, чтобы Отто Юльевич несколько снизил темпы игры в «козла». На помощь пришла эпиграмма Сельвинского:

«Пройдет сезон, и Отто гордо Предъявит миру два рекорда: Пять тысяч двести восемнадцать Сплошных челюскинских узла И семь миллионов триста двадцать Четыре… партии в «козла».

Эпиграмма достигла своей цели. Отто Юльевич долгое время значительно реже играл в домино, и таким образом мы получили возможность проводить с ним вечера.

Сельвинский и Громов «конкурируют» друг с другом в использовании нашей радиорубки. И Сельвинский пишет о Громове:

«Да, тяжело свой облик в бронзе высечь! Сему препятствует небезызвестный рок. Борис в каюте сеет десять тысяч, А вот в газете всходит десять строк».

Всеми нами любимый радист Эрнест Кренкель обладал завидным достоинством. Его речь часто была напыщенной и громоподобной, [163] притом с некоторой нескромной игривостью. Сельвинский преподносит такую эпиграмму:

«Эй, аптекарь! Глуховат ты, Дай скорее в ухо ваты. Видишь: грозный, как утес, Входит Кренкель тароватый, Феерического мата Пиротехник-виртуоз».

Досталось и Феде Решетникову. Пожалуй, это был единственный случай, когда ему самому досталось — обычно же все по очереди падали жертвами его остроумных карикатур. Один из наших поэтов разразился против Феди таким четверостишием:

«Он ростом не удался: щупл и худ, Он по профессии — художник, Фигурой он — и заяц и верблюд, Рисует он, как плохонький сапожник».

Весь коллектив, в том числе и автор эпиграммы, восхищались рисунками Решетникова. И реакция читателей на эпиграмму была положительной для Феди, против чего впрочем и не думал возражать сам автор. Это был дружеский шарж очень расположенного к нему товарища.

Нам пришлось вести большую редакционную работу. Основной нашей задачей было привлечение к газете матросов, кочегаров, плотников. Приходилось в длинной беседе с таким будущим рабкором установить тему его статьи или заметки, а иногда и помочь ему написать. Такая работа с неопытными рабкорами приближала к газете весь коллектив.

В первые же дни после выхода на лед было решено продолжать издание газеты. В этом деле большую активность проявил писатель, секретарь нашей экспедиции Сергей Семенов.

Первый номер стенгазеты на льдине выходил при исключительной активности почти всего лагеря. Десятки людей буквально бросились на работу для стенной газеты: кто писал статью, кто собирал материал для очерка из жизни лагеря, кто переписывал материал. Стенная газета, пожалуй, оказалась каналом для психической разрядки. Уж если выходит газета, значит ничего особенно страшного в нашем положении нет — так думали многие. И то, что [164] руководство экспедицией и партийная организация нашли возможным заняться газетой, лучше всяких успокоительных слов действовало на коллектив.

Много думали над заголовком газеты, выпускаемой на дрейфующей льдине. Хотелось в заголовке выразить нашу волю к победе и вместе с тем дать заголовок короткий, ударный, легко запоминающийся. И мы назвали газету «Не сдадимся!»

В заголовке указали местонахождение редакции: «Чукотское море, на дрейфующей льдине», и отметили, что газета является органом партийной ячейки, ячейки комсомола и бывшего судкома.

Мы наметили выпуск первого номера газеты на четвертый день после того, как сошли на лед. Мы еще ничего не знали о мероприятиях правительства по оказанию нам помощи. Было ясно одно: нам предстоят долгие дни пребывания на льдине. Для того чтобы спокойно и сплоченно прожить это время в лагере Шмидта, нашему коллективу нужны организованность, бодрость и уверенность.