Поход Командора

Организация была нарушена, массового желания не возникло. Человеку свойственно рассчитывать на лучшее. Сдамся, может, как-нибудь обойдется. Лишь где-то кто-то не выдержал. Не то от избытка отваги, не то спросонок выстрелил и тут же схлопотал ответную пулю.

Тишина была нарушена. Более беспокойные стали пробуждаться, выглядывать наружу, а темнота скрывала количество врагов, делала происходящее еще более страшным.

Флибустьеры вторгались в дома, первым делом отнимая оружие. Следовало бы перекрыть выходы из города, только на это не было сил. А тут еще кто-то стал сопротивляться, вступил в перестрелку, короткую, но оттого не менее досадную...

«Вепрь» покачивался на волне в паре миль от берега. Ветер был крепким, к тому же ночь. Темнота отнюдь не была кромешной. Луна приближалась к полнолунию и изливала достаточно света. Но находившиеся на палубах предпочли бы день. Тогда можно было бы без проблем войти в гавань и поддержать своих, уже высадившихся товарищей. Все-таки полусотни человек на целый город мало. Даже если эта полусотня прошла огонь и воду, не зная поражений.

— Надо как-то помочь нашим. — Гранье, на правах канонира вынужденный остаться на борту, не находил себе места.

— Сам, блин, думаю, как нам войти, — признался Валера.

Нет ничего хуже, чем оставаться в стороне в решающую минуту и гадать, как происходит дело.

Все-таки лунного света не всегда достаточно для сложных маневров. Или достаточно?

Оба оставшихся на фрегате офицера долго ходили в море. Оба понимали возможный риск. И оба были готовы на него пойти. Только бы не оставаться в пассивной роли даже не зрителей, а лиц, вообще не допущенных на спектакль.

— Билли! — позвал штурман.

— Здесь. — Бывалый боцман вырос рядом.

— Как настроение команды?

Боцман степенно провел рукой по бородке, которую обычно называют шкиперской, и доложил:

— Люди рвутся в бой. Говорят, надо попробовать войти в гавань сейчас, не дожидаясь дня.

Офицеры переглянулись.

— Судьба! — Гранье широко улыбнулся.

— Судьба, — повторил за ним Ярцев и добавил: — Риск, ядрен батон, дело благородное.

Людей на фрегате не хватало. Все-таки недавние потери сказались не лучшим образом, да и среди оставшихся было много канониров. Матросы уже были на берегу.

Но корабль все равно осторожно двинулся к берегу. Парни с бака не меньше начальников желали скорее присоединиться к товарищам.

Шли при слабом свете, почти без парусов, старательно пялясь в окружающую тьму.

Берег надвигался. Разожженный на форту костер служил единственным ориентиром, указывающим вход в гавань. Он был уже совсем близко, этот ориентир, равно как и вход, когда слух резанул крик впередсмотрящего:

— Бурун прямо по носу!

— Лево на борт! — Шкипер остро пожалел, что рядом нет Кузьмина. Вот кто виртуозно управлял любым судном, совершая порой невозможное! И в противоречие с предыдущей командой: — Отдать якорь!

Фрегат стал поворачивать, но, увы, поздно.

Якорь вообще заело, и корабль продолжил свое самоубийственное движение к берегу.

Моряки почувствовали удар так, словно подводный камень врезался не в корпус корабля, а в их тела. Но корабль для моряка — это больше чем тело. Это жизнь.

Сейчас этой жизни угрожала опасность. Вода жадно устремилась внутрь корабля, стараясь заполнить его, утащить к себе. Никаких водонепроницаемых переборок не было, их время еще не настало хотя бы потому, что не из чего было изготовить, поэтому бороться с поступающей водой было исключительно трудно. Чтобы не сказать — бесполезно. Точно так же нельзя было использовать пластырь, о котором моряки «Некрасова» прекрасно знали. Как подвести его под пробоину, когда на бортах натянуты ванты, и провести что-то вдоль корабля элементарно не получается?

Спасла близость берега. Та самая, которая перед тем едва не погубила.

Пока матросы лихорадочно откачивали воду, Валера каким-то чудом успел воспользоваться инерцией, и резкий толчок, сваливший многих, известил о том, что фрегат выбросило на песок пляжа. Еще несколько ударов, крен, а дальше то, что в народе частенько именуется одним емким словом: приплыли.

В прямом и переносном смысле.

Утро принесло флибустьерам и радости, и огорчения.

Город был захвачен легко, без потерь со стороны нападавших. С противоположной было убито несколько пытавшихся оказать сопротивление горожан. Кое-кому из жителей удалось бежать. Штурм осуществлялся со стороны гавани, и все выходы из города были свободны. Но сбежавших было немного. Надо было сообразить, что, собственно говоря, происходит, успеть собраться или хотя бы оседлать лошадь. А многие ли способны отреагировать настолько быстро, да еще спросонок, ночью?

Да и имущество бежавших оставалось на месте. То есть с добычей все обстояло нормально. Надо было только собрать ее, оприходовать, а затем поделить в соответствии с правилами.

Вот только... Ох уж это «но»!