Поход самоубийц (СИ)

Поначалу Каспар читал псалм один и голос его гулким эхом терялся под высоким каменным сводом. Но вот молебствие подхватила дородная матрона, прижимающая к груди младое дитя едва ли двух месяцев от роду, к ней присоединилась ее соседка, следом заговорил Люпен, бормоча нужные слова беззубым ртом — и спустя время к Создателю взывали все до единого прячущиеся в храме.

Двери грохнули с такой силой, точно в них ударили тараном.

— Не останавливайтесь! — буквально взревел Каспар, сам дивясь силе своих легких. — То самое важное в вашей жизни испытание! Ты мудр, я — глуп. Ты — всемогущ, я же слаб…

За первым ударом последовал второй, потом третий — и крепкое дерево разлетелось в щепы. Сквозь проход же в храм вошли они.

Настоящие демоны в человечьих шкурах. С ног до головы перемазанные кровью, пропахшие смертью и дымом пожарищ. Лица некоторых скрывали забрала прямоугольных шлемов, сделанные из металла с зеленоватым отливом, как и их панцири, другие же, одетые куда бедней, могли похвастаться разве что кожаными пластинами, нашитыми на куртки.

Впереди них вышагивал высокий мужчина лет тридцати, не старше. С острыми чертами лица и копной черных волос, что волнами спускались на плечи. Осмотревшись, незнакомец остановил свой взгляд на Каспаре.

— Прочь! — Каспар ступил вперед, вставая меж налетчиками и сгрудившимися в углу прихожанами. — Здесь — обитель Его и все находящиеся под этой крышей под защитой! Прочь, мерзкие отродья тьмы, или же вы сполна познаете гнев Его!

Незнакомец ступил прямо к нему и шаги его отдавались громким эхом в звенящей вокруг тишине. Подцепив кончиком шпаги серебряную цепочку с ликом Создателя, висящую на шее Каспара, чужак поднес медальон поближе к глазам и усмехнулся. Одно быстрое движение — и амулет со звоном упал на пол. А вместе с ним — и последние крупицы веры Каспара.

— Готов ли ты покаяться и принять Новую Веру, святой брат? — почти промурлыкал мужчина; говорил он тихо, ласково, словно бы встретил давнего знакомого. — Не могу обещать, что это спасет твою жалкую жизнь — особенно если учитывать, что в вашем вшивом городишке смели вслух поносить имена Троицы — но уверен, Новая Церковь примет во внимание твое раскаяние.

— Мне не о чем просить прощения, — твердо сказал Каспар, глядя прямо в серые глаза незнакомца. — В особенности у ваших фальшивых богов. Единственный, кто смеет судить меня — Создатель. Он же и определит мою судьбу.

— Да будет так, — вздохнул мужчина после короткого молчания, развернулся на одних каблуках и обратился к своим людям. — Детей, которые могут идти своими ногами, забрать. Быть может, Троица сжалится над ними и когда-нибудь они смогут пополнить ряды ордена. Остальных — отправить к их любимому Всеотцу.

Взмахнув плащом, мужчина покинул церковь. Каспар попытался было ударить ближайшего инквизитора, однако кулак рассек лишь пустоту. Среди напавших послышался издевательский гогот. Эфес меча, прилетевший в висок Каспару, отправил его в блаженное незабытье. Видимо, пред тем как покинуть его — а быть может, и весь мир — Создатель сжалился и избавил его от лишних мучений.

Во всяком случае, так думал Каспар.

Очнулся он от невыносимой боли, пронзающей все тело. Тихо застонав, он с трудом разлепил веки, склеенные кровавой коркой, и поднял голову. Прикончив прихожан, демоны приколотили Каспара прямо к стене, вбив в ладони толстые гвозди почти по самую шляпку, так что мыски ног его едва-едва доставали до пола.

Каспар не знал, сколько прошло времени — день, неделя, тысяча лет — так как каждое мгновение казалось ему вечностью. То теряя сознание, то приходя в себя, каждый раз он надеялся, что то был всего лишь кошмарный сон. И каждый раз осознание того, что лежавшие тут и там окоченевшие тела соседей и знакомых Каспара не были плодом его воображения, выжигали то немногое, что осталось в его душе.

Надежду.

Любовь.

Веру.

Губы потрескались, шершавый словно жухлый лист язык прилип к небу. Желудок сводило от голода, любое неосторожное движение заставляло кричать от боли, глаза уже болели от непрерывных потоков слез и все, о чем мечтал Каспар — блаженная смерть.

Придя в себя в очередной раз, Каспар вздрогнул — тут же пожалев об этом, не сдержав протяжного стона — и увидел пред собой клубящееся нечто, напоминающее вихрь, состоящее из тьмы столь глубокой, что даже тени рядом с ней блекли.

— Ты хочешь выжить, человек? — прошептал чей-то голос, колючий, оглушающе-тихий, обжигающе-холодный, звучащий словно везде и между тем ниоткуда.

— Да, — помимо своей воли прохрипел Каспар.

Пускай и совсем недавно он готов был молить о том, чтобы перейти на Ту Сторону вслед за своей паствой, только сейчас он вдруг осознал, как же ему хочется хотя бы еще раз взглянуть на яркое солнце или вдохнуть аромат свежевыпеченного хлеба. Так уже смирившийся со своей участью утопец из последних сил отталкивается от дна, завидев спасительную веревку.

— Я не слышу тебя! — прогремел незнакомец, да так, что Каспар заскрипел зубами, думаю, что его ушные перепонки сейчас лопнут. — Ты хочешь жить?! Да или нет?!