Поход семерых

Марк присвистнул. Они помолчали. Бывший солдат первым нарушил молчание:

— Хорошее имя. Главное — редкое. У нас ротный был Персиваль. Перси, если сокращенно. Сволочь он, правда, был… Преизрядная. Вряд ли он Грааль искал, мне так кажется.

Мария одарила его пронзительным взглядом. Она еще не привыкла к Маркову стилю общения.

— Случайных совпадений не бывает, — уронила она.

— Конечно, мэм, не бывает, мэм. Вот у меня утерянное второе имя — Галахад, так мне открыли пророческие дневники прабабушки, созданные этой великой женщиной, когда ей было восемь лет… Аллен, да ты что? — Марк хлопнул ладонью по «Преданиям». — Радоваться надо, ты у нас Персиваль, про тебя вон почти целую книжку написали. Ты многих вдохновлял на поэзию…

О Аваллон мой, Аваллон,
Я — храбрый рыцарь Персиваль.
Хоть я умом не наделен,
Зато хочу найти Грааль…

— И кровь свою отдать не жаль… — тихо откликнулся Аллен, глядя в стол.

— Да, это уже не смешно. Сейчас я разрыдаюсь, и меня утешит только, если Мария перестанет сверкать очами и меня ласково поцелует. Не обижайся. — Марк в максимально нежной своей манере потряс друга за плечо:

Отважный рыцарь Персиваль,
Я не хотель Вас обижаль…
Врага б я Вашего поймаль
И… все б ему поотрываль…

Аллен хмыкнул.

— Пациент жив, — радостно провозгласил Марк и забросил в рот кусочек «Новости». — Приступим к следующему пункту. Кого выберем в Галахады?

— Самого тихого, — предложила Мария.

— Сэр Алан сказал мне… — с усилием произнес юноша, не отрывая взгляда от выцветших васильков на скатерти, и сердце его сжалось от того, что двое других тут же замолкли. Он словно бы физически чувствовал, как разреженная Марком атмосфера опять сгущается, подступая к горлу. — Алан сказал, что надо идти в Дом Иосифа. Я не знаю, что он имел в виду. Я даже не знаю, в прямом ли смысле он употреблял слово «идти». Хотя тогда мне казалось, что он говорит очень просто и называет вещи своими именами. Вот вы верите, что все это — правда, то есть видение, посланное извне и с некой целью. Теперь, с вами, я в этом уверен, и мне уже не кажется, что я схожу с ума. Спасибо.

— Я верю, — медленно сказала Мария, — что это видение и что пришло оно извне. Но… Понимаете, «извне» бывает разное. Есть верх и низ. И вещи, которые приходят сверху и снизу. Надо иметь мудрость, чтобы отличить одно от другого. Есть она у нас?

Марк пожал плечами. Аллен покачал головой.

— У меня, кажется, нет. Но дело-то в том, что я не знаю ни одного человека, у которого она есть. Вернее, есть настолько, что я мог бы поверить ему больше, чем своему сердцу.

— Я, пожалуй, знаю. Но это не человек. Это Церковь.

Аллен вскинулся:

— Ты думаешь, нам стоит пойти к священнику? А он нас не это… не предаст за что-нибудь анафеме или как это называется?

— Я думаю, мы должны пойти к священнику. На анафему можешь не рассчитывать, — Мария усмехнулась, — не настолько ты солидный враг Церкви, дорогой мой. А с тем, что мы услышим, придется решать, что делать дальше. Может статься, что мы не услышим вообще ничего стоящего. Но, видите ли, в Церкви есть некая вещь, которой нет у людей в отдельности. Там есть Благодать.

Аллен поежился. «Благодать» что-то не внушала ему доверия. Одно дело — читать в книге про мудрых отшельников и архиепископов, и совсем другое — самому говорить со священником! Священников он почему-то ужасно боялся с детства, в церкви бывал пару раз в год — по праздникам, в основном вдохновившись примером какого-нибудь благочестивого Галахада, или просто случайно забредал и попадал на мессу; хотя честно носил на груди серебряный крестик (не сарацин же он все-таки, человек крещеный! К тому же король Артур, например, числится среди «трех праведных мужей христианских»), а из молитв знал «Отче наш» — мама в детстве научила.

Марк только укрепил его сомнения:

— Не могу сказать, чтобы я часто ходил в церковь за последние годы… Кажется, последний раз я там был, когда меня крестили, в возрасте трех месяцев. Да я и не знаю, как говорят со священниками. — На этом слове в голосе Марка мелькнула нотка легкого ужаса. — Тогда я с ними, наверное, как-то общался, но не думаю, что сейчас этот способ подойдет — орать и таращить глаза мне уже не по возрасту.

— Я знаю другие способы, если хотите, могу говорить за всех. — Мария уже загорелась собственной идеей и отступать от нее явно не собиралась. — Вы можете просто посидеть рядом и подождать, помолиться, в самом деле. Не слыхала никогда, чтобы это кому-нибудь повредило…

— Да, наверное, — отозвался Аллен, согласный на все, лишь бы ему не пришлось больше говорить речь. Внезапно посетившая его мысль о зачете показалась очень смешной. Зачет! Что может быть в жизни более элементарного? Прочитавший эту мысль Марк подвинул к нему очередную дымящуюся чашку.