Поход «Северянки»

- Что со мной? - вымолвил Евсеев. - Неужели ранен?

Мимо него в зареве мелькали силуэты товарищей, спускавшихся в лодку.

«Не заметят впопыхах… Вдруг не заметят?» - подумалось Евсееву.

И ему представилось, что он сидит за столом у Жоры Сахаджиева и пишет письмо Наташе. Он пишет, а за дверцей рубки кто-то кричит: «Старпома - к командиру! Старпома - к командиру!..»

- Иду! - ответил Евсеев. - Иду!..

И снова открылось перед ним ржавое небо в багровых отсветах пламени и цветных каскадах трассирующих пуль. Открылось на миг и провалилось в черную, глухую темноту.

Глава десятая ИСПЫТАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Каждому, право, стоило бы посмотреть на моря Арктики, увидеть наши океанские приливы и отливы, обнаженные серо-зеленые северные берега!

Скалы, изогнув мшистые спины, припадают к морю, как гигантские животные, сбежавшиеся на водопой. Земля здесь, на первый взгляд, напоминает пейзаж луны - те же мертвые ребристые лунные цирки, льдистые озера.

Но эта мертвая земля тундры живет. Жизнь ее - гам птичьих базаров на скалах, робкие полярные цветы, путаный след песца на торфяных кочках и пугливые силуэты ветвисторогих оленей - неожиданна и прекрасна. «Ну что ты находишь тут красивого? - спросят иногда бывалого полярника. - Скалы да камни…» И не всегда сможет полярник объяснить это словами. Сердцем, всем существом своим чувствует он мужественную красоту Севера, радуется его величию. Даже в огне войны не раз любовались мы летним арктическим полуночным солнцем, причудливыми многоцветными красками моря, первозданным нагромождением береговых скал.

Скала над фиордом, на вершине которой расположились разведчики в ожидании «Северянки», была стрельчатой, поднятой ввысь, как готическая башня. Отсюда можно было видеть очень далеко.

Туркин устало продолжал наблюдать за морем. Время от времени он давал позывные. В такие мгновения все, напрягаясь, всматривались вперед, ища в море спасительный сигнал подводной лодки. Но ответа не было.

Пленный, по прежнему связанный, лежал за камнем. На него уже никто не обращал внимания.

Надя сидела около спящего Мызникова и тихонько напевала:

Нам доли даются любые.
Но вижу сквозь серый туман -
Дороги блестят голубые.
Которыми плыть в океан.

Я вижу простор океанский.

Далекого солнца огонь,
К штурвалу тревоги и странствий
Моя прикоснулась ладонь…

- Моя прикоснулась ладонь… - мечтательно повторила девушка и погладила лоб и висок спящего Мызникова. - Как спутались волосы…

Мызников приоткрыл глаза и тотчас же обратился к Туркину.

- Нет «Северянки»? - но, услышав отрицательный ответ, повернулся к Наде. - А ты меня теперь не пропишешь на бюро? - лукаво спросил он.

- Не смейся, - застенчиво шепнула Надя.- Не будь злопамятен. Я ведь женщина.

- Чего же ты хочешь, о женщина?.. - любовно спросил Мызников.

- Чего?.. - переспросила Надя и засмеялась. - Хочу нравиться. Хочу, чтобы меня любили. Хочу, чтобы мне делали признания.

- «Хочу получать письма от Никишина»… - ревниво поддразнил Мызников.

- Да, и письма от Никишина! Это ведь тоже признания.

- Очень хочешь, чтобы тебя любили?..

- Очень.

- Так, как я тебя?

- Нет! - ответила Надя. - Как я тебя. И даже немножечко больше.

- А война? - напомнил Мызников.

- Ну, что ж война… Я воюю не потому, что это моя профессия. Я воюю потому, что не хочу войны. Потому, что хочу жить спокойно, среди свободных и счастливых людей. Потому, что хочу счастья для себя и для всех, для Родины. Очень хорошо будет после войны! - продолжала Надя. - Мы построим новые города. Новый Минск. Новый Смоленск. Даже Новгород, может, назовем Новый Новгород… Какая радость будет в тот день, когда наступит мир!..

…Все снова напряженно вглядывались в море, скрытое ночной мглой.

- Огонь!.. - воскликнул вдруг Маслюков. - Пишет! Ах, вы, «сигнальщики»!.. Пишет «Северянка»!

Сначала робко, а потом отчетливей замерцал вдали зеленый огонек.

Все поднялись на ноги.

- Счастливого пути, друзья! - крикнул Оге торжествующе. - Передайте спасибо вашей великой стране… Спасибо за все Сталину. Мы будем бороться. И наша родина будет свободной!..

- Спасибо! Все передам… - ответил Мызннков. И обратился к разведчикам: - В шлюпку!.. Грузи фашиста, Туркин. Ты, Надя, поведешь Маслюкова.

- Я бы и сам дошел, - сказал раненый Маслюков.

Но Надя все же помогала ему подняться.

Туркин достал нож, разрезал веревки на ногах пленного. Немец встал, разминаясь.

- Какой у тебя нож? - спросил Оге Туркина. И, сняв с себя нож, предложил: - Возьми, товарищ. Будешь помнить.

- Спасибо, друг, - растроганно сказал Туркин.- Никогда с ним не расстанусь, никогда тебя не забуду. Возьми же мой взамен…

Он взял подарок Оге и отдал рыбаку свой нож. Они крепко пожали друг другу руки.

- А ты, капитан, - сказал Оге, обращаясь к Мызникову, - возьми мою трубку. Это для мужчины большая память о друге.

- Большая память, Оге… - подтвердил Мызников. - Кури мою, Оге, вспоминай…