Поход за мужем (СИ)

Призадумалась. Пока стою, царевича разглядываю. Какой он всё-таки чудной. Рубашечку с бантиком своим снял. Шейка тоненькая, беленькая, как у лебёдушки. Пальчики в одеялко вцепились тоненькие, каждый ноготочек беленький, аккуратненький. Мне аж за свои руки стыдно стало. Да я уж и на платье где-то репейника нацепляла. М-да.

Царевич тем временем глазёнками своими необъятными хлопает, ждёт, что я скажу. Да, надо что-нибудь сказать:

— Здравствуй, царевич Мстислав. Вот, зашла поговорить на предмет твоего сватовства. Обсудить, так сказать, детали.

Хорошо сказала: грамотно, вежливо. Теперь можно присесть и плавно подойти к нужному вопросу. Подвинула я слегка одеялко царевича и присела на край ложа.

Мстислав:

Интересно, а что это за детали такие со мной обсуждать надо? Про все, чем батюшка жену мою будущую осыпать готов, он, без сомнений всяких, сам с подробностями рассказал. Я-то ей зачем? А когда ко мне женщины в кровать садятся посторонние, тогда я вообще сильно беспокоиться начинаю. Покашлял я слегка, как будто горлышко прочистил, но все равно нервно немножко получилось:

— А какие, конкретно, детали вас, Варвара Фёдоровна, интересуют? Может, вы их с батюшкой моим обсудите, а то я пока до дел государственных не дорос еще.

А она мне:

— Да нет, царевич, тут детали не государственные, а, так сказать, интимного плана.

Так сердечко внутри и затрепыхалось птичкой маленькой, а потом раз! — и замерло.

— Это о каких-таких деталях вы, Варвара Фёдоровна, спрашиваете?

— Ну, как же, царевич Мстислав. Сватовство, оно ведь в первую очередь дело не государственное, а, так сказать, семейное. А тут важны вопросы личного характера. Интимные, так сказать. Как бы тебе понятнее объяснить? Вот ты, царевич Мстислав, когда девку кухонную на сеновал зазываешь, какими деталями интересуешься?

Девку? Кухонную? Я?! Да я матушкиных лучших сенных девушек из своей горницы, несолонно хлебавших, вежливо провожал до лестницы. А уж о кухонных как-то вообще разговора не было. Но, если подойти к вопросу теоретически:

— Как зовут? — нет, не угадал, видимо, судя по лицу озадаченному. Что там Гришка с парнями обсуждают у кузни, с хохотом и гоготом, когда мимо них девушки проходят? "Грудастая какая!" Ой, ну Варвара Фёдоровна, она как раз это самое слово и есть, вдруг обидеться еще.

И тут на меня словно накатило что-то, не иначе, как заклятие какое сработало, потому что вдруг, ради спокойствия своего, да чтобы уж уехала она поскорее, а не сидела тут на моей кровати, детали всякие, интимного плана, выясняя:

— А я, Варвара Фёдоровна, девками вообще не интересуюсь!

А царевна бровку так вверх красиво изогнула и переспрашивает:

— Да? А кем же тогда, молодцами что ли?

— Да, Варвара Фёдоровна, я интересуюсь исключительно телом мужским, прекрасным! — сказал я, гордо выпрямившись и в глаза ей глядя. И уточнил потом, потише: — Богатырским.

Варенька:

— А я, — говорит, — девицами не интересуюсь, только молодцами с телом богатырским!

Вот как! Что-то я совсем засомневалась. Уж больно много всяких чудностей. С этим надо разобраться немедленно, тут не до реверансов. Дело-то не шуточное! Хапнула я царевича за ножки тоненькие, шасть к себе на колени, да портки вниз. Да нет — молодец! Всё на месте. Беленькое такое, аккуратненькое.

— Как же, — говорю, — ты молодцами-то интересуешься?

А он сперва побелел, потом покраснел, потом возмущением весь залился. Разобиделся? Ну так сам виноват. Зачем же столько всего непонятного вокруг себя разводить, что и не скажешь сразу: девица али молодец. Отпустила я царевича. Распрямился он, порточки поправил да начал мне высказывать всю глубину своей обиды.

Мстислав:

У меня дыхание даже перехватило, такое возмущение внутри огромное выросло! В собственной горнице, на собственной кроватке за ноги схватили, на колени к себе посадили, портки спустили и давай мою деталь интимного плана изучать! Это же…

Соскочил я на пол, штаны поправил, и… На царевну эту посмотрел и почувствовал, как краснею, просто как маков цвет. Из комнаты ее, такую здоровую, мне не выставить. Это вам не девка сенная, сама кого хочешь с лестницы спустит. Шуметь на весь терем, что с меня портки сдернули, тоже вроде непристойно как-то. Еще же она спросила что-то, пока на деталь мою смотрела.

— А вот так вот и интересуюсь! Люблю на руки сильные смотреть и плечи широкие! И на живот мускулистый! А еще они себя ведут не в пример вас воспитанней, Варвара Фёдоровна, — с укором выделил я голосом ее имя-отчество, — хотя отнюдь не в царских хоромах выросли, а при кузнеце! — Ой, мамочка! Проговорился!

А царевна сидит на кроватке моей да ещё ухмыляется:

— То есть, ты содомит, Мстиславушка, с кузнецом любишься? В попку?

Губки у меня от обиды задрожали. Это она мою чистую и невинную любовь к Грише вот так вот обозвала?

— Я, Варвара Фёдоровна, эстетическое наслаждение получаю от лицезрения прекрасного, а не пошлые страсти низменные удовлетворяю.

— Да? А кузнец что получает?