Поход за радугой

– Что-то в этом есть. Хотя тезис об обычных людях, скованных объективными законами, кажется мне сомнительным. Они тоже могут ровно столько, сколько могут вообразить. По крайней мере, лучшие из них. И магия всё равно не исчерпывается готовыми формулами!

– Я это знаю. Большей частью в теории. Как-никак, я магистр первой ступени. Но ты помнишь об этом всё время и можешь применять своё понимание на практике. Поэтому твой ученик называет тебя Высшей… и не ошибается. Вот только ты – действительно живое исключение. А ординарным-то магам зачем изобретать собственные формулы, когда в их распоряжении есть готовые заклинания? Ведь большей частью жизнь предлагает череду типовых задач. И маги решают их типовыми методами. Клиенты довольны, поскольку маги делают своё дело. Маги довольны, потому что клиенты оплачивают выполненную работу. И лишь самые упёртые, желающие перейти с третьей ступени на вторую и со второй на первую, занимаются исследованиями частных проблем. К примеру, систематизируют способы усиления заклинаний, относящихся к подклассу малых бытовых чар огня… или сравнивают клиническую эффективность методов, замедляющих развитие синдрома Мурта – Немари… или делают ещё что-нибудь, столь же животрепещущее. По ходу дела упёртые маги учат всё больше и больше готовых формул. Затем авторитетные магистры проверяют количество выученных формул и тщательность проработки теоретической части, после чего говорят: молодец, теперь ты стоишь на ступень выше, – либо: работай тщательнее, мало сделано, ты пока не достоин более высокого звания и более высоких гонораров.

– Да ты никак пессимист!

– Нет. Я ленивый реалист.

– В каком смысле?

– А в таком, что не рассчитываю изменить мир. То есть добиться практического всемогущества. Или хотя бы звания грандмастера. А тебе, кажется, не нравится внутренняя пассивность Клина? Хочешь, чтобы он стал не просто магистром третьей ступени, как ты ему обещала, а Высшим магом вроде тебя самой?

Интересный вопрос. Под таким углом я на эту проблему не смотрела. Действительно, чего я хочу от Клина? Поднатаскать в магии, чтобы он мог, как выразился Стилет, решать типовые задачи типовыми методами? Или поднять Клина до своего уровня?

Вообще-то я не хочу ни первого, ни второго. Если совсем уж честно. Но второе может помочь мне получить то, чего я действительно от него хочу, так что…

Угу. Остаётся решить, как же мне пробудить в ученике весёлого авантюриста, на мах рвущего липкую паутину невозможного.

– Стилет.

– Да?

– Тебе самому-то нравится твой ленивый реализм?

Коллега посмотрел на меня взглядом довольно… беспокойным. Да, именно так.

– Уважаемая Эйрас сур Тральгим, – сказал он, взвешивая каждое слово. – У вас уже есть один ученик, вот и проводите эксперименты на нём. А о моём… реализме, равно как и моей лени, предоставьте заботиться мне.

Я кивнула. Отвернулась, словно изучая нависающие над дорогой выветренные скалы.

И лишь тогда позволила себе кривую многообещающую улыбку.

Малый Рубежный не слишком высок. Даже самый высокий из его перевалов не заставляет путников хватать ртами разрежённый воздух и чувствовать усталость уже после минуты подъёма. Его коварство в ином: бесплодные склоны частично состоят из непрочных пород, грозящих осыпаться в самый неподходящий момент, а частично – из более твёрдых, как правило, торчащих острыми скальными клыками прямо на пути. Если бы дорога через хребёт не петляла, точно возвращающийся с гулянки пьяница, Малый Рубежный можно было бы преодолеть за один дневной переход. В конце концов, это действительно хребёт, а не настоящие горы, в которых за первым перевалом ожидает второй, за тем – третий, за третьим – четвёртый, долины сменяются плоскогорьями, плоскогорья переходят в заснеженные пики, а путь регулярно перегораживают ущелья, на дне которых ярятся ледяные горные реки. Препятствием для пересекающих Малый Рубежный становятся лишь упомянутые скалы, удлиняющие путь, осыпи…

И нечисть.

Пивной Ус старательно отрабатывал свою роль проводника. Слишком старательно. Так что я не стала говорить ему, что, тренируя навык ясновидения, обнаружила впереди гнездовье гарпонов примерно за полчаса до того, как он поднял руку, останавливая наш маленький караван.

– Гарпоны близко, – уведомил Ус, когда повозка подъехала к нему на расстояние негромкого разговора. – Это новое гнездовье. Так что на нас нападут, как только увидят.

– Почему ты так думаешь? – спросил Клин.

Менталист наградил его покровительственным взглядом.

– По этой дороге часто ездят торговцы. Старого гнездовья здесь быть не может: охрана выжгла бы его и перебила гарпонов. А новое гнездовье – это полтора-два десятка голодных птенцов и семейство в шесть-восемь клювов, рыщущее вокруг в поисках корма для "малюток".

– И что теперь – объезжать?

Взгляд Пивного Уса стал из покровительственного ошеломлённым.