Походный барабан

Более ста лет прошло с той поры, как Вильгельм Завоеватель и его норманны вторглись в Англию, и теперь Генрих II укреплял свою власть над Ирландией и Уэльсом, подавляя последний феодальный мятеж.

В маленьком городке под названием Оксфорд, что значит Бычий Брод, был основан университет, в стенах которого властвовали старые традиции. В других местах почитатели и знатоки арабской науки Аделярд Батский и Роберт Честерский передавали свои знания ограниченному кругу последователей.

В Германии Фридрих Первый по прозвищу Барбаросса, то есть Рыжая Борода, основал Священную Римскую империю и во время пятого похода на Италию потерпел поражение от ломбардских горожан при Леньяно.

В Китае Северная Сунская династия, со временем правления которой совпала эпоха расцвета пейзажной живописи, закончила свои дни; время пейзажной живописи, однако, не кончилось. Произведения, отличающиеся величественной широтой перспективы и изысканностью деталей, а также скупостью линий и удивительными контрастами света и тени, создавали, среди прочих, Туан Юань, Куо Ши, Ли Кунлинь, Ми Фэй.

Великие историки, эссеисты, поэты и ученые часто становились и государственными деятелями.

Правители Южной Сунской династии вели вялую войну с мятежными северными племенами. В 1161 году Ю Туньвэнь при разгроме племени Чинь впервые применил взрывчатое вещество.

Художники-керамисты создали великолепный белый фарфор Сун, а живописцы эпохи Южной Сунской династии обратились от изображения живописных нависающих угрюмых скал и гор к туманным озерам, холмам и деревьям более мягких ландшафтов.

В Индии Мухаммед Гури начал завоевание Хиндустана, а арабские суда вели торговлю вдоль восточного побережья Африки, чем они постоянно занимались на памяти человечества. Их корабли плавали в Китай, исследовали отдаленнейшие острова Индонезии и возвращались с грузом в порты Красного моря и Персидского залива.

Купцы и путешественники со всего мира стекались в Кордову, привлекаемые богатством и блеском её общества. Оно группировалось в домах дюжины прекрасных женщин, которые задавали тон в Кордове, собирая вокруг себя лучшие творческие умы арабского мира.

Да, Кордова была тем местом, где я хотел бы оставаться и дальше, однако многое зависело от того, что случится после свидания с Азизой.

Ибн Харам был не из тех, кому можно безнаказанно становиться поперек дороги. Он сразу решит, что стычка на базаре не случайность, как было в действительности, но часть заговора с целью освобождения пленницы. И не успокоится, пока не найдет, кто замешан в этом деле.

Каким-то образом нужно встретить Азизу и помочь ей вернуться к друзьям. Любая попытка совершить это может означать для меня смерть, причем из-за свары, к которой я не имею отношения. Что я, глупец, чтобы впутываться в такие дела из-за девчонки, с которой едва знаком? Азиза спаслась в городе. У нее, несомненно, были друзья, которые могли ей помочь, но девушка пожелала встретиться со мной — риск, на который она, кажется, пошла охотно.

Я беспокойно расхаживал по саду вокруг дома Ибн Тувайса. Апельсиновый двор и мечеть были мне знакомы, но на случай, если кто-то из солдат услышал её слова, нужно приготовиться к немедленному бегству.

«В полдень в Апельсиновом дворе!» Слова звучали в моих ушах, в ритме биения сердца.

Удалось ли ускользнуть Махмуду и Гаруну? Их могли схватить уже после того, как они расстались со мной; но если это и случилось, до меня никакие известия не дошли.

И потом, я не доверял Махмуду.

Мы были приятелями, не раз беседовали, сидели вместе в кофейнях. Но я знал, что он чрезвычайно тщеславен, и после того, как заявил во всеуслышание, что Азиза взглянула именно на него, обнаружить, что на самом деле глядела она на другого, — это могло сильно его задеть. Опять же, такой честолюбивый молодой человек вряд ли захочет становиться на пути Ибн Харама, который может даровать за услугу всяческие милости. Одним словом, что-то в глазах Махмуда вызывало недоверие.

Я сказал об этом Ибн Тувайсу.

— Доверься своим инстинктам, — кивнул старик. — Жизнь учит нас многому, о чем мы и не подозреваем. Наши чувства различают многие детали, не доходящие до нашего сознания, но впечатления от них дремлют в нас и влияют на наши суждения о людях и обстоятельствах. Но научись быть терпеливым. В нетерпении таится опасность.

Конечно, он был прав, но терпение — не самая доступная из добродетелей, а тем временем за этими стенами идут своим чередом события, которые могут означать для Азизы — повторное пленение, а для меня — смерть…

Когда я наконец лег в постель, то не надеялся заснуть, хотя на меня тяжким грузом навалилась усталость. Вспомнился вдруг жилистый моряк с лицом, исполосованным шрамами. «Смекалка и меч», — говорил он. Сейчас настал час для смекалки, но и для осторожности тоже.