Походы Александра Македонского

Родословная у Александра была такой, что лучше не придумаешь – по отцу происходил от Геракла, по матери – от Ахиллеса. В Элладе больше почитался Геракл, причем не только как величайший герой, но и как бог. Однако маленький царевич выбирает себе кумиром Ахиллеса, и не просто им восхищается, а всю свою жизнь будет подражать мирмидонцу. С чего бы это? Вне всякого сомнения, что в детстве Александр находился под сильнейшим влиянием своей матери, эпирской царевны, жрицы культа Кабиров. И она, и молосс-воспитатель рассказывали ему о легендарном предке, благо было что поведать. Детские впечатления являются самыми яркими, и образ неуязвимого воина навсегда отпечатался в детской душе царевича. И Гераклу, герою тоже не из последних, места там уже не осталось. Но был ещё один нюанс, почему именно Ахиллес был ближе Александру – он был царём. Геракл им не был никогда, а Ахиллес был. Пусть не у великого народа, а у небольшого племени мирмидонцев, но всё же царём. Принцип божественности царской власти и собственной исключительности, вот что мать внушала ребёнку с детства, и он это накрепко усвоил, чувствуя себя царём и по рождению и по призванию. Это молосское воспитание не имело никакого отношения к демократическим ценностям Эллады, и когда Александр подрос, то чётко осознавал своё место в мире. Примером этого может служить случай, рассказанный Плутархом: «Однажды, когда приближенные спросили Александра, отличавшегося быстротой ног, не пожелает ли он состязаться в беге на Олимпийских играх, он ответил: „Да, если моими соперниками будут цари!“» (4). Самомнение сына Филиппа росло вместе с ним.

Именно Миртала, жрица древнейшего культа Кабиров, могла внушить сыну веру в его божественное предназначение и в то, что он находится под покровительством богов. В дальнейшем подобные разговоры приняли несколько иное направление, и речь в них пошла уже о божественном происхождении царевича. Наверное, здесь и надо искать ответ на то, почему Великий Македонец на протяжении всей жизни столь сильно и самозабвенно верил в свою счастливую звезду. В то, что удача никогда ему не изменит, а божество всегда поможет.

Но удача удачей, а Александр так же верил в себя. «Муж сурового нрава» Леонид, держал своего воспитанника в строгости, не давал никаких поблажек и на корню пресекал все попытки смягчить режим царевича. Что однозначно пошло на пользу Александру: «Еще в детские годы обнаружилась его воздержность: будучи во всем остальном неистовым и безудержным, он был равнодушен к телесным радостям и предавался им весьма умеренно; честолюбие же Александра приводило к тому, что его образ мыслей был не по возрасту серьезным и возвышенным» (Плутарх, 4). Легендарное укрощение коня Букефала полностью соответствовало воспитательному процессу царевича – не бояться трудностей и правильно оценивать ситуацию. Спартанское воспитание сурового молосса в дальнейшем сослужит Александру добрую службу. Тяготы длительных походов в самых разных природных и климатических условиях завоеватель будет переносить стойко, являя пример выдержки и выносливости для своих солдат.

Как видим, воспитание царевича не ограничивалось исключительно классическими греческими программами, немалую роль играл и молосский фактор. Поэтому при оценке дальнейших поступков Александра всегда надо помнить, что он македонец только наполовину, по матери наследник Филиппа молосс. И то, что в него заложили в раннем детстве, рано или поздно проявится.

* * *

У эпопеи с Ахиллесом было продолжение. В царском дворце объявился некий акарнанец Лисимах и стал очередным наставником маленького царевича. Плутарх отмечает, что человек этот не выделялся какими-либо достоинствами, кроме умения льстить и втираться в доверие. Хитрец Александра величал Ахиллесом, себя называл его наставником Фениксом, а царя Филиппа Пелеем, отцом легендарного героя. Понятно, что наследнику престола такие параллели очень нравились, но Филипп-то куда смотрел? Хотя вполне возможно, что базилевс всё понимал, но просто решил до поры до времени не вмешиваться и махнул рукой на все выходки новоявленного Феникса. Чем бы дитя не тешилось!