Походы викингов

Когда зима одолевала сонную природу и кутала ее в свой длинный саван, из которого вырывались одни кипящие ключи да огнеметные вулканы; когда судебные места острова замолкали и поселянин не много находил хозяйственных занятий — ему, его домашним и зимовавшим у него гостям открывался новый мир воспоминаний, по возвращении с ветра и стужи в теплую хижину, Утрата исландца, наверное, была больше всех северных народов, когда отучили его от старинных богов и когда истинная религия Иисуса Христа одержала победу. Он потерял все, в чем был художником: свое старинное воззрение на природу и с ним иносказательную основу всей его науки, свое учение о начале и конце мира, все сбереженное богатство воображения — дитя его бедности и единственная отрада, вознаграждавшая для него утрату воинских забав и военной славы, — он лишился всего того, чтоб быть и оставаться учеником в новой религии. Он не умел ни делать священных органов, ни писать иконы; его деревянные церкви, часто такие тесные, что койки путешественников, проводивших там ночь, с одного конца прикреплялись к решетке алтаря, с другого — к столпам кафедры, никогда не сравнялись высотой и обширностью с соборными храмами Европы, и живое участие в религии, проповедуемой на латинском языке, было невозможно в Исландии.

Только письменное искусство, переселившееся с хритианством на остров, исландец мог почитать чистой для себя выгодой и с ранних пор усердно пользовался им для своего родного языка. Одна прилежная к письму рука исландца сохранила для нас северные стихотворения во всей их полноте, в их древнем виде. Исландец писал не только историю своего острова, но и Норвегии, даже Дании, хотя последнюю менее удачно, потому что она не могла быть для него понятной без сведений о делах Германии. Кто умел хорошо передавать истинные, иногда и вымышленные, саги и мог всегда заключать рассказ песней, тот был везде приятным гостем; на пиру, на альтинге, во всех местах желали развлекать себя его рассказами и перенять их у него.

Много удовольствия приносили зимой игры мячом и борьба в разных местах; население всего округа собиралось туда, не исключая и мальчиков, игравших отдельно от взрослых; но и у старых и у молодых забава нередко обращалась в кровопролитную ссору, из-за обиженной гордости или от горячности в игре, дошедшей до неистовства. Большое удовольствие доставляли также лощади, державшие свой тинг, зрелище, называемое «лошадиный тинг», перенесенное из родины исландцев, Норвегии, когда грызлись натравленные один на другого жеребцы на открытом поле, причем, однако ж, исландец наблюдал закон и напоминал, что раны и трупы нейдут для зрелища. Но все эти общественные развлечения давались по временам; только сага и песня были неразлучными спутниками жизни. Всего лучше, если был рассказчик; в противном случае читали саги и списывали их прилежно. Несмотря на то, что много знатных, не быв священниками, знали по-латыни, сколько надобно было для духовного звания, хоть любознательность была возбуждена и наполняла пробелы разъединенной жизни, однако ж только монахи писали исключительно на латинском языке, а другие никогда, Исландия — единственное место в христианском мире, где миряне занимались словесностью гораздо усерднее, нежели духовенство.

Еще поныне в Исландии, где всякий пишет и читает, не много печатных книг, зато с неутомимым прилежанием размножаются старинные саги в рукописях, написанных очень красиво. В зимние вечера вешают лампу в комнате; все члены семейства, не исключая и домашней прислуги, занимают места, каждый на своей постели, с работой в руках, и чтец начинает читать. Гораздо лучше, если кто из домашних знает наизусть какую-нибудь сагу; даже ныне бродячие рассказчики переходят зимой от одного двора к другому и получают пищу и кров до тех пор, пока не истощится их повествовательный запас. Это весьма обыкновенные истории старинных родов острова; битва, в которой пали два или три человека, уже имеет некоторое значение; тяжба, искусно выигранная, особливо на альтинге, составляет любимое содержание; чья-нибудь женитьба, причем нередко изумляет глубокая страсть, рассказывается со всей подробностью: все это, взятое вместе, после повествования о первом населении острова, составляет подробное содержание отечественной истории исландцев.

Если гражданское устройство и общее законодательство острова проглядывают для нас только в сагах, и можно удивляться, отчего никогда не бывало противодействия существующему образу правления, то не надобно забывать, что вельможи, составляющие правительство страны, в то же время и отечественные историки. Мы разумеем в их числе всех годи и всех поселян, довольно богатых, чтобы при случае вступить в число членов управления покупкой годорда, но часто достаточно сильных и богатых и без почетных должностей. В руках таких богачей, какими были годи, правление и законодательство находились как бы исключительно, с тех пор как заседавшие с ними в судилище сделались простыми совещателями.