Похороненный дневник

Глава 31

Расскажите о ночи пожара. Как это случилось?

Было уже поздно. Скоро вернется дядя Лео, который наверняка выяснил, что Джаспер сбежал из Детройта, без спросу сел на автобус. Мало ему не покажется.

Джаспер хотел закрыть книжку, но не смог заставить себя. Ему было ясно, что этот Мотега принадлежал к организованной преступности, о которой предупреждала мисс Бэбкок. Но в ту же банду входили Большой Билл, мистер Хойт и один бог знает кто еще. К чему отрицать очевидное? Его мама тоже оказалась преступницей.

Джаспер перевернул страницу.

31 августа 1928 г.

Никак не могу забыть того юношу, Мотегу. Он был такой любезный. Со мной давно никто не говорил так вежливо. Я спросила у Хойта, скоро ли мне снова придется ехать в резервацию. Даже сделала вид, будто вовсе не рвусь туда, чтобы он поскорее меня отправил. Но он говорит, что привезенного хватит еще на месяц, по меньшей мере.

А пока что я, как и раньше, три вечера в неделю являюсь к его хлеву ради доставки по мелочи. Диву даешься, у скольких соседей припрятаны рядом с домом бутыли этой отравы. Если не верите, пошарьте по сеновалам. Половина добропорядочных христиан в нашем округе прячут в своих хозяйствах индейский самогон, и никому о том не ведомо, — разве только нам с мистером Хойтом.

Поначалу это было даже забавно: знать всеобщую большую тайну. Но у тайн есть своя цена. Я же вижу, как люди на меня смотрят, стоит мне показаться на пороге с бутылками. Они мне не доверяют. Им кажется, будто я задумала какую-то пакость еще пакостнее той, что задумали они сами. Им кажется, со мной что-то не ладно. По взглядам можно догадаться, что потом они шепчутся между собой, обсуждая меня. Я им не нравлюсь.

Единственный человек, которому я, похоже, нравлюсь, — это мистер Хойт. Он сам и его жадная улыбочка так и кружат надо мной, вылитые стервятники, да только стоит мне уронить бутыль или забыть передать сообщение от клиента, — и он тут же влепит пощечину, аж слезы из глаз. Сегодня Хойт уверяет, будто я его любимица, а назавтра грозит оттащить меня в отцовский дом и доложить всей семье, какая я мерзкая тварь.

Он меня пачкает. Мажет грязью. Всякий раз это чувствую, когда ловлю на себе его взгляд. Хойт то и дело зовет подняться наверх и выпить с ним из бутыли. Или приходит смотреть, как я загружаю товар в повозку. Неотрывно наблюдает, будто лапает меня своими глазами. В его глазах мне тоже мерещится нехороший шепоток.

Воспоминание о водителе автобуса незаметно подкралось к Джасперу, навалилось из-за спины, пока он переворачивал страницы дневника. Написанные маминой рукой слова слились вместе, расплылись в его глазах, и он уже не в силах был читать дальше.

Захлопнув книжицу, Джаспер отшвырнул ее к дальней стене. Слезы обожгли глаза, вскипели под припорошенными пылью ресницами. «Что сделал с ней этот сукин сын?» Он не хотел знать. На самом деле не хотел. Уэйн оказался прав: ему не стоило читать ни единой страницы. Но, вопреки всему, глаза его вернулись в дальний угол, где приземлилась брошенная книга.

Джаспер вскочил, чтобы бежать за ней, и правой ногой задел лампу.