Похоронный агент

В шестнадцать лет Саня впервые попал в облаву на городской свалке, устроенной властями в честь ожидаемого приезда в город важного чиновника из государственных структур. Полицейские облавы на свалке происходили и раньше, всегда в честь приезда какого-нибудь начальника из центра, но Сане удавалось их избегать. То он спал в это время под картонными коробками и полицейские его не увидели, то он находился слишком далеко от края свалки, и они погнушались заходить далеко в глубину смердящей клоаки.

Всех пойманных на свалке отвезли на закрытом грузовике в деревню, на краю которой стояли бараки, построенные когда-то для горожан, пригоняемых для сбора картофеля какому-то голодному населению. Политические акции помощи крестьянам в сборе урожая прекратились, а бараки остались.

Бараки предприимчивые городские чиновники переоформили в туристическую базу (в свете новых постановлений по очередному развитию), успешно освоив немалые выделенные для этого средства из городского бюджета, но после того как недобросовестные путешественники пару раз подожгли и повыбили все стёкла, бараки ещё раз переоформили в деревенскую гостиницу с элементами жилья для бездомных, согласно принятым решениям о помощи сиротам, и ещё раз освоили приличную сумму денег налогоплательщиков. Бараки обнесли колючей проволокой, поставили вышки с прожекторами и завели здоровенных собак для охраны госимущества по всему периметру базы.

Сюда теперь периодически привозили городских бездомных и бомжей со свалки на время визита в город важных вельможей, дабы эти невыносимые грязные нищие и пьяницы не оскверняли своим видом и запахом тонкие эстетические чувства высокого начальства. Их привозили в бараки под охраной натренированных воспитателей и полицейских на пять – десять дней. А после отъезда высоких гостей выпускали из заведения на все четыре стороны, подгоняя собаками.

Вот в такой оздоровительный лагерь и привезли Саню вместе с другими изгоями общества. Кормили их, правда, довольно сносно, но однообразно: сухой картошкой, кислой капустой и старой солёной рыбой, а вместо чая давали кисленький розовый кисель неизвестного происхождения. Но временно размещённые в гостинице бездомные товарищи, не привыкшие к пищевому изобилию, и этому были рады, а Саня вообще ел за троих, благо на длинных столах много оставалось в кастрюлях сухой картошки и кислой варёной капусты. Говорить Саня до сих пор почти не мог, но его никто ни о чём и не спрашивал, опасаясь внушительного вида молодого бугая, зачерпывающего горстями и жрущего прямо из кастрюль всё подряд.

– Ты бы ложку, что ли, взял, – осторожно сказал ему воспитатель, глядя, как он руками выгребает содержимое из кастрюли, и протянул ложку.

Саня взял её, оглядел со всех сторон, зачем-то даже понюхал и сунул в карман штанов. Больше к нему с такими дурацкими предложениями не приставали. Нет, Саня мог есть и ложкой, мама его научила хлебать ей жижу. но справедливо думал: «Зачем тратить время на ложку, если ладонью быстрей насытишься?», – и наяривал пюре с капустой своей широкой ладонью без дурацкого посредника в виде маленького столового прибора.

Однако такое изобилие для Сани и его товарищей продолжалось недолго. Через неделю, в связи с отъездом благородных гостей из города, их выпроводили из лагеря за ограду базы при помощи сторожевых собак, так как отдыхающие не желали добровольно покидать место хлебосольного приюта. Временные постояльцы пошли кто куда пешком по просёлочным дорогам, разбившись на группы, кто возвращался опять в город, а кто – на городскую свалку.

Саня же, отбившись от своих, свернул на пустынную грунтовую дорожку, по краям которой стояли красивые дома с высокими заборами, из-за них выглядывали ветви яблонь и груш с висящими спелыми плодами. Дотянуться до красных плодов не было возможности, и он медленно шёл вдоль заборов в надежде найти низко висящую ветку, чтобы сорвать и съесть яблоко. Одет он был в спецодежду синего цвета с белой надписью на груди и спине «муниципальная служба». Этот бэушный костюм и ещё совсем целые солдатские ботинки Сане подарили воспитатели в приёмнике оздоровительного лагеря, так как одет он был при поступлении в совсем рваные, грязные и вонючие лохмотья.

Одни из ворот у бесконечных заборов были распахнуты, и Саня заглянул внутрь. Посередине дворика лежала большая куча дров, видимо, сваленная недавно грузовиком, и возле неё стояла овчарка, (посаженная на цепь), внимательно обнюхивая вновь поступившие напиленные чурки. Саня тихо свистнул собаке, и она, завидев незнакомого человека, села на землю и приветливо стала махать хвостом, прижав уши и вытянув к нему шею.