Похоть

Его удивило, что никто не возразил, только дотошный Винкельман недовольно пробурчал, что уже где-то сдавал их, однако уверенно приложил обе руки к плёнке. Его супруга сделала то же самое. Лоуренс Гриффин, всё это время молчавший, как немой, тоже молча сделал, что требовалось. Спокойно последовали примеру остальных Арчибальд Тэйтон и Дэвид Хейфец, Спирос Сарианиди всем корпусом налёг на стол, оставляя отпечатки толстых пальцев, а Франческо Бельграно проделал всё, как завзятый криминалист. Рене Лану и Рамон Карвахаль подверглись той же процедуре. Совершенно тупо, не вмещая в себя только что услышанного, сдал отпечатки своих пальцев Стивен Хэмилтон. Долорес Карвахаль последней аккуратно приложила пальцы к жёсткой плёнке, Теодоракис подписал на ней её имя и исчез.

Аманатидис методично продолжил с того самого места, на котором остановился перед приходом Теодоракиса.

— Значит, кроме вас троих, никто ничего не знал?

— Как бы не так, — пробурчал Сарианиди. — Я знал.

Аманатидис резко обернулся к соплеменнику. Тэйтон тоже удивлённо воззрился на грека.

— Господи, Спирос, вы-то откуда? Давно?

— Нет. Когда вы приехали, я ничего не знал, но у моего шурина в Комотини аптека. У него Хейфец заказывал для неё лекарства, а фармацевт, хоть и не медик, но, коль не дурак, по рецептам всё поймёт. Я договаривался с таможней о находках, потом зашёл к братцу жены — подзакусить. А он и спросил, для кого это господин Хейфец из нашей экспедиции заказывает AIDSVAX и ALVAC-HIV. Тут я обо всем и догадался.

— И вы кому-то сказали об этом?

— Нет, с какой стати? — вытаращил глаза грек. — Гриффин — тот ничего не знал и ни о чём не догадывался, Винкельманам я тоже ничего не говорил — смысла не было. Лану — примерный семьянин. Ну а по взгляду Бельграно… Франческо, вообще-то, бабник, а от доступных девок шарахается. Я даже думал, что он в курсе, но потом понял, что нет. Он как-то заговорил со мной, и я понял, что он знает, что Тэйтон влюблён в сестру Карвахаля. Он недоумевал, зачем на это идёт Рамон. Но если бы он знал о болезни миссис Тэйтон, думаю, он бы ни о чём не спрашивал.

— Не знал я, — покачал головой Бельграно и размашисто перекрестился. — Просто пугала она меня. Эти шесть пальцев… Жуть.

— Что? — напрягся полицейский.

— У моей жены была полидактилия, шесть пальцев на ноге, — пояснил Тэйтон. — В Средние века говорили, что такие люди — дьявольское отродье. И не ошибались ведь, — пробормотал он полушёпотом.

— А мистеру Хэмилтону вы все — Хейфец, Тэйтон, Карвахаль, Сарианиди — ничего не говорили?

— Нет, в голову не пришло, что он может… — убито покачал головой Сарианиди. — Молодой человек держался в стороне, ни с кем близко не сходился, и я подумал, что есть такие англичане — не подступишься. Так он влип, Дэйв?

Медик завёл глаза в потолок.

— Бога ради, Спиридон, только твоих вопросов мне не хватало. — Он показал глазами на женщин и махнул рукой. — Выясним после. Но я видел, что он кружил возле третьего этажа, искал её то на пляже, то флиртовал с ней у бассейна, то как бы случайно наверху оказывался, однако мне в голову не приходило, что они уже сошлись где-то. Конечно, мартовские коты, вопреки предрассудкам, блудят не только в марте, но я просто забыл об этом… — На лбу его вдруг прорезались две резкие поперечные морщины. — А ведь я обратил внимание — у него лимфоузлы воспалились во время простуды, я и подумал ещё… но счёл случайностью.

— Так ты думаешь, это была не простуда? — Глаза Тэйтона потемнели, а брови скорбно поднялись.

— Теперь — уверен. Он не бывал на раскопках, а где тогда мог простудиться? Не в лаборатории же…

Аманатидис молча рассматривал археологов в гостиной. Его весьма удивляло, что никто из них не проявлял ни малейших признаков страха или беспокойства по поводу взятых у них отпечатков. Никто даже не поинтересовался, каково орудие преступления, никто не задал ни одного вопроса по поводу следствия. Все следили за рассказом медика, и никто даже не вспоминал об убийстве. Впрочем…

К Аманатидису как раз в эту минуту подошёл Макс Винкельман и, заложив руки в карманы, ершисто спросил:

— Я хотел бы, однако, кое-что уточнить.

— Пожалуйста, мистер Винкельман, — Аманатидис навострил уши.

— Как надолго замедлит нашу работу этот печальный инцидент? Мы, что, никуда не имеем право выходить?

Аманатидис пожал плечами.

— Вы не имеете права до конца расследования покидать страну, но в пределах этой местности вы вполне свободны в передвижениях.

Винкельман просиял.

— Значит, мы можем продолжить работу на раскопках? А то мы потеряли уже полдня…

Аманатидис закусил губу и вздохнул. Нет, ну это же надо, а?

— Анализы отпечатков на орудии убийства будут скоро готовы. И тогда мы больше не побеспокоим вас. Пока же прошу вас задержаться, ибо мы потеряем больше времени, когда придётся вновь собирать вас.

Винкельман тяжело вздохнул, но подчинился.

Из угла комнаты тяжело, как-то по-стариковски, поднялся Лоуренс Гриффин и, сильно шаркая ногами по полу, подошёл к Стивену Хэмилтону.

— Стив, но это же неправда, да?