Похоть (ЛП)

– Прежде всего, мы хотели сказать, что гордимся кандидатами, чья судьба – процветать еще долгие годы после окончания университета. «Элита» – это на всю жизнь. Она станет частью вас. Сохранение общества в тайне имеет первостепенную важность. Любая оплошность будет наказуема всей мощью «Элиты», – глубоко вздохнув, он расправил плечи. – Наша сила невообразима, и все, что вам дано, может быть отнято после нарушения клятвы.

Напряжение в воздухе сгущалось и пульсировало. Это действительно была угроза.

– Ваше посвящение начинается с объединения семерки. Мужчины в этой комнате – ваши братья. Братство семи несгибаемо. Вы больше не отдельный человек, вас семеро.

В воздухе раздался низкий свист зеленоглазого. Его растрепанные волосы развивались на ветру.

– Всегда хотел иметь братьев, – ухмыльнулся он, в его улыбке было нечто дикое, неукротимое.

Ничего не ответив на его заявление, здоровяк продолжил:

– Быть избранным в «Элиту» – высочайшая честь, и по этой причине Гордыня всегда выбирается проводником между нашим обществом и его членами при инициации.

– Я, – вскинул подбородок Бог.

– Гордыня будет вести всех семерых. Докажите, что вы достойны полного посвящения, и вас примут в лучшее общество, которое только может предложить мир. Дарованный вам грех отражает ваши качества и личность в обычной жизни, таким он и будет среди «Элиты».

Глотнув воздуха, парень избавил нас от мучительного ожидания.

– Мэйсон Блэквелл, Гордыня, – он поднял взгляд и прижал ладонь к груди. – Это я.

Бог рядом выпрямился.

– Сэмюэл Ганнер, Гнев, – зачитал Мэйсон дальше, и вперед выступил парень с идеальной прической.

– Рэтт Мастерс... – Мэйсон издал глухой звук. – Похоть.

«Похоть. Ну, конечно».

Я поднял руку, чтобы остальные поняли, что Рэтт – это я.

– Его не зря называют «Ромео», – фыркнул Бог.

– Раш Дэмпси, Леность, – вперед шагнул один из тех двоих, пришедших первыми, до этого момента он стоял, прислонившись к колонне. На его лице не отразилось ни единой эмоции.

– Мика… Мика Диксон, Алчность, – один из парней пожал плечами и заявил: «Я ненасытен, что уж поделать?»

– Себастьян Уэстбрук, Зависть, – диковатый парень с прищуром посмотрел на Гордыню, а потом рассмеялся и обнял меня за плечи, словно мы старые друзья.

– Я уже завидую тебе. Похоть, да? Круто, – он наклонил голову и игриво зарычал.

– Бакстер Сэмюэл Богграт Пятый, Чревоугодие.

Чревоугодие для Бога? Он действительно любил все в избытке. Я посмотрел на него, желая увидеть реакцию, но его лицо будто застыло. Гордыня продолжил, отвлекая меня.

– Удачи вам, и будьте достойны своих грехов.

Я чертовски взбудоражен. Это все, чего я хотел.

– Еще тут карточка, – объявил Гордыня, держа в руке листок с приглашением, вроде тех, которые мы уже получали.

Бог сделал три шага к Гордыне и вырвал у него из рук приглашение, принявшись читать:

– Чтобы скрепить ваше братство, вы отправитесь предаваться грехам тела. Похоти.

Он ухмыльнулся, став размахивать приглашением, как веером. Схватив Бога за запястье, чтобы остановить его движение, Гордыня осторожно забрал у него листок и пробежался по нему глазами.

– Здесь есть адрес. Пойдемте.

Глава 16

В салоне машины висела тишина, пока Бог перестраивался с полосы на полосу, посматривая в зеркало заднего вида на Гнева и Зависть, пытавшихся нас догнать. Его зрачки были размером с булавки, а рука непрестанно барабанила по рулю.

– С тобой все в порядке?

Он склонил голову, кивнул мне, не отрываясь от дороги, а потом рассмеялся.

– Да, а что?

– Ты выглядишь более нервным, чем обычно.

Бог шмыгнул носом и покачал головой.

– Просто хотел сегодня потренироваться, прежде чем мы отправимся на вечеринку.

Бог был фанатом спортзала. Мы оба были в форме, но он возводил тренировки на какой-то новый уровень, и его тело это доказывало. Бог был буквально высечен из мрамора.

– Уверен, сегодня вечером ты итак позанимаешься, – повел я бровями, и он понимающе мне улыбнулся.

Дом, к которому мы подъехали, оказался огорожен забором. Здание, построенное на плантации, как и родительское жилище Бога, но не такое большое.

У входа нас встретил охранник, заполнив своими плечами все окно. Он постучал костяшками по стеклу, и я опустил его.

– Татуировки или монеты? – спросил мужчина.

Похлопав себя по карманам, я достал монету, с которой очнулся после ночи в клубе. Бог щелчком открыл скрытый от глаз отсек в приборной панели. Мы оба протянули свои монеты, и охранник взял их в руки, проверяя подлинность. Удовлетворившись, он вернул нам монеты и кивнул проезжать дальше.

Ворота открылись, и мы проехали на короткую подъездную дорожку к внушительному дому. На фасаде гордо возвышались белые колонны, огромный балкон опоясывал весь верхний этаж.

Припарковавшись, Бог посмотрел на меня и приподнял бровь, на что я ухмыльнулся.

– Боишься? – вернул я ему его же слова.

– Спроси меня снова, когда мы окажемся внутри. И к твоему сведению, я не собираюсь трахаться с тем придурком, Гордыней. Он выглядит, как пихарь.

Я расхохотался, схватившись за живот.