Похоть

Сын терпеливо дремлет, посаженный на поводок от акционерного общества «Химические заводы Линца». Отправимся и мы на боковую, чтобы ощутить тот привкус, который дает нам смерть. Для этого надо просто лечь, беднякам это давно известно, они и умирают раньше, и время до той поры кажется им по-прежнему слишком долгим. Муж еще раз проходится по участкам кожи своей жены, густо покрытым косметикой, сейчас он, словно выстрел из ружья, с грохотом последует за ней в постель. Из ванной доносится деловитый шум воды и потрясений. Тяжелое тело беспощадно бросают в горячую воду, чтобы сделать его съедобным. На его груди покоятся мыло и щетка. Зеркала запотевают. Жена директора с силой трет мужу спину, с удовольствием окунает руку в мыло и массирует его мощный член, полностью отданный в ее распоряжение. За окном катится с небосклона луна. Жену уже призывают, призывает муж и призывает полкило плоти (ну уж никак не меньше), которая распоряжается им. В теплой воде снова что-то набухает и рвется ввысь к Господу над пышным холодным буфетом тела. А потом он искупает жену после трудов дневных, нет проблем, ему это нравится. Вокруг живут смертные, живут трудом и зарплатой, живут они не вечно и живут худо. Но теперь они уже перешли от трудов к покою, в их груди дремлет острое жало, потому что у них нет собственной ванной комнаты. Тело директора размягчается в воде, однако у него остается еще достаточное количество погонных метров. Он еще раз зовет жену, теперь громче, это приказ. Она не идет. Ему предстоит в одиночестве размякнуть в воде. Он миролюбиво скользит к другой стороне ванны, что ему, орать, чтобы она пришла? Как приятно, что вода не изменяет человека и что не нужно учиться ходить по воде пешком. Такое удовольствие, и такое дешевое. Оно каждому по карману. Пусть жена остается там, где она сейчас, о, клубы горячего пара, окутайте меня! Он открывает свой кран с горячей водой, массирует его и приходит в добродушное и веселое состояние духа. Потоки с шумом обтекают тяжелое тело, твердые жевательные мускулы которого перемалывают жизнь и проглатывают другие фирмы. Бедняков, словно воду, сбрасывают со скал, но они остаются там, где они есть, в своих маленьких постельках, и они не пристают к тебе с постоянными просьбами, эти несчастные люди, к жалованию которых приходится доплачивать. Как они слепо, час за часом, попадают в машины своими священными струнами, которые их жены с большим трудом натянули на деку их тела! Столько крови! И все понапрасну, понапрасну и громкий, словно удары бича, стук их сердец, ведь больше нет крови, которая приводила бы их в действие. А дети, как мне кажется, иногда носятся вокруг до четырех ночи. По крайней мере, один или два таких нетрезвых детеныша возвращаются сейчас домой с дискотеки.

Сын его, которого здесь недолюбливают уже много лет, лежит сейчас в своей кровати, и мирная луна уходит прочь. Ребенок тяжело дышит, он покрыт потом, в его жилах — таблетки, он успокоится сейчас совсем по-другому. Ребенок неудобно лежит под приглядом матери, которая подходит к постели и поправляет ее. Ребенок выглядит увядшим, и все же он — весь ее мир: он молчит так же, как молчит этот мир. Ребенок радуется, что растет, как растет плоть у его отца. Мать нежно целует свою маленькую лодчонку, плывущую по миру. Потом она берет пластиковый мешок, натягивает ребенку на голову и затягивает внизу, чтобы детское дыхание спокойно прервалось внутри. В палатке, внутри мешка, на котором пропечатан адрес модной лавчонки, жизненные силы ребенка пышно раскрываются еще раз, а ведь ему еще совсем недавно обещали, что он будет расти и что ему купят спортивный инвентарь. Так вот происходит, когда природу хотят улучшить с помощью инвентаря! Но нет, он вовсе не хочет жить. Затем сын выплывает в открытые воды, где он сразу оказывается в своей стихии (мама!) и использует дыхательную трубку, сквозь которую его приятели познают мир с самого начала, словно через соты: настолько явно он был их главарем, маленьким богом войны, подвижным в труде, в спорте и в игре. Они видят все, но мало что видят. Мать выходит из дома. На руках она несет сына, как куст с набухающими почками, который надо высадить в землю. С вершин, с которых ребенок съезжал сегодня и хотел вновь скатываться завтра (собственно, новый день уже нетерпеливо начинается!), земля шлет прощальный привет. Возмутительные следы на снежном покрывале. Ну что, плутаете, кружите вокруг огня, хорошая была ночка?