Похождение сына боярского Еропкина

- Ладно. Буду служить. Вели выдать десятую часть от прежнего года. И, осилив взгляд, уже смело произнес: - А грабить станем - и с награбленного мне десятину.

13

Смирен и непритязателен русский человек. Что бы ни приобрел он тяжким трудом - с благодарностью вымолвит: "Бог послал"; что ни потеряет вздохнет покорно: "Бог дал - Бог взял". Но ежели обретет доход обильный, тут же установит меру своему достатку, а лишним одарит общество. Каждый на Руси печется об обществе разно, посильно, в зависимости от лишнего. Кто храм Божий воздвигнет, кто рать оборужит, кто вложит казну в монастырь на переписку премудрых книг. Иной через речку изладит мост, другой в голодный год окупит зерна расшиву, а третий хоть грошом на паперти нищенке поклонится, неудачливому соседу щей горшок снесет либо сунет ржаной пирог калике перехожему. Потому как на том свете с русского человека спросится: жил ли он общего живота ради или тешил гордыню да собственную утробу?

Еропкин, принимая жалованье, выказал великую жадность. То ли потому, что от Бога отрекся, то ли оттого, что романеи хлебнул, но повел себя небывало: в прируб за ключником вошел, обилие все пересчитал, поделил на десять и сам жалованное принялся на возы таскать, норовя между делом ухватить лишнее. Над кадушкой груздей соленых Смур с Еропкиным подрались. Смур тоже оказался жаден, отстаивал кадушку как саму жизнь. Изловчась, сбил с Еропкина шапку, тот же, защищая честь, каблуком припечатал Смуров лапоть; взвизгнув от боли, вцепился Смур Еропкину в волоса, и врукопашную они схватились.

- Обделяешь! - рычал Еропкин.

- Лишнее берешь! - вторил Смур.

- Воюй сам!

- Мне вор не нужен!

- Сам вор!

Насилу холопы растащили их. Еропкина к возу прижали, Смура - к стене и так неволили, покуда из бойцов пыл-жар не вышел.

- Да подавись ты своими груздями, - пожелал Смуру Еропкин, переведя дух.

- Своими, именно, - кивнул Смур. - Я лишнего не дам. Желаешь служить - служи по уговору.

- Теперь уговор другой будет, - подбоченился Еропкин. - Еще двоих холопов мне дашь. Один - ключник и для всякого обиходу, другой - стряпню стряпать. А грабить соседей станем - мне десятину и с грабежу. Согласен холопей с возами пришлешь, нет - я шапку в охапку. Володетелей много, выберу наищедрого.

Отродясь Еропкин подобно не перечил ни князьям-воеводам, ни боярам, никому, кто был выше его по достатку и значимости. Писцу-подьячему, щелкоперу, крапивному семени, когда случалось забрести в Поместный приказ, и то кланялся, раболепствуя, в глаза заглядывал, указующее слово ловил, выслушав - не перечил, помнил: жалует царь, да не жалует псарь. А тут никакой боязни, шагает себе, с пяточки на носок сапожок ставит, плечиками покачивает. Чует, как Смур взглядом затылок сверлит, да силы в том взгляде нет. На его, Еропкина, стороне сила. Вот осерчает вконец да и махнет через острог - и ступай, Смур, сам стеречь сено, ползать промеж стожков, резать соседей. Ножик, вишь, обронил, Аника-воин! Богу своему молись, что сосед квелый попался, тут же тебя не порешил. В потасовке ножик не обронить искусство!

Вытащил Еропкин из-за пазухи сулею. Запрокинув лицо к небушку, глотнул глоток добрый. А в небушке солнце плещется и жаворонок во славу сущего песнь поет.

Словно в хороводе, Еропкин голову склонил к плечу, руки развел и грянул свою песню, сам величаясь да славясь:

От Москвы, Москвы заря занималася.

Эх, ой, ой ли, ой люли, заря занималася.

Эх, у царя война, война поднималася.

Эх, ой, ой ли, ой люли, война поднималася.

Эх, моему дружку давно сказано.

Эх, ой, ой ли, ой люли, давно сказано.

Давно сказано ему наперед идти.

Эх, ой, ой ли, ой люли, наперед идти.

Наперед идти, ему круги заводить.

Эх, ой, ой ли, ой люли, ему круги заводить.

Ему песни запевать, ему девок выбирать.

Эх, ой, ой ли, ой люли, ему девок выбирать.

Ему девок выбирать, ему красных целовать.

Эх, ой, ой ли, ой люли, ему красных целовать.

Домой пришел, а там друг сердечный - ночной гость валдайский внове сидит.

- Так-так, - щерится, - хорошо пьешь и хорошо поешь, сын боярский. Ты пей, пей романею-то, она мысль прямит. Тут в Свободине с прямыми мыслями таких дел наворочать можно - мои братья обзавидуются. Да ты к столу, к столу присаживайся. Небось как волк есть хочешь? Покормлю. Кушай с запасцем - ключника-то со стряпухой только к вечеру пришлют.

Глянул на стол Еропкин, а там еды, как в первую ночь. Сел за стол, сулею достал, себе налил, гостю. Выпили, стали есть. Гость куска не дожевал - окосел. Видно, слаб был на романею. К стене привалился, заалел лицом и ну пьяненько бормотать: