Похождения Бамбоша

Механик и два кочегара, тоже из бывших каторжников, оказались закоренелыми злодеями и продолжали поддерживать тесный контакт с каторжниками, отбывающими свой срок.

На борту было немного провизии, спешно завезенной накануне ночью. Среди провианта — четыре ящика сухих бисквитов, столько же — вяленой трески, почти триста килограммов соленого сала, пять бочек питьевой воды и две тростниковой водки по двести литров в каждой.

На носу были сложены дрова — стволы огромных прибрежных деревьев, предназначенные для растопки котлов. Куча выглядела довольно внушительно, но для более длительного рейса топлива бы не хватило. Однако штурман запасся пилами и топорами, с тем чтобы добывать древесину в пути, благо на гвианских берегах этих деревьев густейшие заросли.

Когда все каторжники поднялись на пароход, штурман скомандовал:

— Полный вперед!

Пароходик-развалюха, повинуясь штурвалу, астматически пыхтя и гремя железом, с видимым усилием отправился в путь.

— Корабль хоть прочный? — нахмурясь, спросил у Бамбоша юноша с лицом довольно тонким и умным, бывший, однако, на самом деле редким подонком.

— Что, боишься за свою шкуру, любезнейший Красавчик?

Юноша опирался на голое плечо мужчины лет тридцати со звероподобным лицом и мускулистым телом, который заметил, страстно поглядывая на юного дружка:

— Уж поверь мне, сейчас каждому следует беспокоиться о своей шкуре — ведь жизнь теперь может подбросить нам кое-какие удовольствия.

Заметив, что отношения между юношей и мужчиной были отнюдь не братскими, а это распространено на каторге, Бамбош с порочной улыбочкой коротко бросил:

— Прочный или непрочный, а надо, чтобы он продержался, пока не доставит нас до места.

Между тем корабль разворачивался довольно быстро, а, главное, все маневры производились с большой точностью. Повернувшись сперва носом на вест, сейчас он двигался к норду, чтобы выйти в открытое море, а там, вероятно, устремиться к ост-зюйд-осту, держась близко к берегу, насколько позволит осадка судна.

Бамбош подошел к штурвальному.

— Ты уверен, что мы идем правильным курсом?

— Ты меня что, за юнгу держишь?

— Да нет, это я к тому, что берега Гвианы очень трудны для плаванья. Достаточно неверного поворота штурвала или задеть килем скалистое дно — и всем нам крышка.

— Так в этом-то как раз моя сильная сторона — я за двадцать лет здесь все ходы-выходы изучил! А догонять нас никто не осмелится, даже если бы захотели.

— Ладно, старина. Я рассчитываю на тебя, а вознаграждение получишь по заслугам.

Судно закончило маневрировать и теперь неслось на всех парах со скоростью, неожиданной для изъеденного ржавчиной корпуса и надорванной машины.

— У нас есть три часа форы. Еще немного — и никакой стационер[134] нас не догонит. Пока они будут собирать команду, разогревать котлы, сниматься с якоря, мы будем уже далеко.

Кстати сказать, для бандитов пока все складывалось очень удачно.

Очевидно, ни убийства стражи, ни массового побега еще не обнаружили, так как не слышно было пушечных выстрелов. А те трусы, оставшиеся на берегу, у которых душа ушла в пятки, наверняка попрятались кто куда и вернутся назад только к вечеру, как нашкодившие школьники.

Словом, все шло отлично, и Бамбош, который, собственно, и не сомневался в победе, закричал в порыве энтузиазма:

— Вперед, ребята! Вперед в благодатную страну, где нет ни короля, ни закона! Мы создадим свое свободное государство — процветающее, крепкое, а уж развеселое какое! Мы будем в нем хозяевами! Вперед на Спорную территорию!

ГЛАВА 12

Когда изнуренный, умирающий от голода и усталости, держа на руках по-прежнему бездыханную Фиделию, Боско испустил истошный вопль отчаяния, в ответ ему из глубины дома прозвучал женский голос, полный искреннего сочувствия.

Без малейшего недоверия, хотя дом стоял на отшибе, а безлюдье, глушь и поздний час сделали бы вполне оправданной большую осторожность, хозяин дома положил свое ружье на подоконник и, спустившись вниз, откинул щеколду и распахнул массивную дверь.

— Добро пожаловать! — просто сказал он.

Глаза Боско наполнились слезами. Он шагнул в просторную прихожую со словами:

— Будьте и вы благословенны!

Мужчина, в рубашке с закатанными рукавами и широкой мавританке, указал ему в простенке между окнами один из больших плетеных диванов — такие в колониях используют для дневного сна.

Роскошная обстановка дома свидетельствовала не только о достатке, но и о стремлении к комфорту, до которого так падки богатые колонисты и который им так трудно достичь. На покрытыми обоями стенах висели картины, кругом стояли букеты, много было красивых безделушек, произведений искусства, охотничьих трофеев, клеток с птицами, спящими ввиду позднего часа.

Боско положил свою подругу на диван.

Незнакомец принес сосуд с холодной водой, и Боско освежил пылающий лоб девушки. Хозяин на секунду отлучился и тотчас же вернулся, держа флакон с нюхательными солями. В это время в комнату легкой бесшумной походкой вошла молодая женщина в длинном белом пеньюаре[135].