Похождения Бамбоша

— Художник-декоратор. Бывший сержант тридцатого артиллерийского полка.

— Где проживаете?

— Улица Де-Муан, дом пятьдесят два.

— Очень хорошо. А где живете вы, мадемуазель? И как ваше имя?

— Ноэми Казен. Мне семнадцать с половиной лет. Я белошвейка. Живу вместе с матерью на улице Сосюр в доме тридцать семь, в двух шагах отсюда…

— Благодарю вас, дитя мое. Как вы себя чувствуете?

— Такая слабость… Еле на ногах держусь…

— Держитесь, моя ласточка. Примите ложечку целебной настойки, — вмешалась матушка Бидо.

Леон Ришар наконец решился. Этот смельчак, не раздумывая кинувшийся под копыта мчавшейся лошади, покраснел до слез и начал мямлить:

— Осмелюсь предложить, мадемуазель… Не окажете ли вы честь опереться на мою руку, чтобы я проводил вас к вашей матушке… Если же вы еще слишком слабы, я отнесу вас домой на руках…

— Да уж, — заметил один из жандармов, — судя по тому, как вы на полном скаку удержали лошадь, вы вполне в состоянии оказать барышне эту небольшую услугу. Но прежде мне необходимо получить показания возницы. — При этих словах на лице его появилось радостное выражение, какое бывает у представителя власти, предвкушающего, как он оштрафует нарушителя общественного порядка.

Оба жандарма и молодой человек вышли на улицу.

Лошадь, которую наконец подняли и поставили на ноги, фыркала и дрожала всем телом. Из ее пасти, израненной мундштуком, текла красная от крови пена. Ее держал под уздцы один из прохожих.

— Эй там, кучер! Иди живей сюда, да поторапливайся! — рявкнул жандарм.

Но кучера и след простыл.

— Ну это уж слишком! — взъярился блюститель порядка. — Этот каналья сбежал! А экипаж-то роскошный, частный, должно быть!

— Надо бы посмотреть, нет ли кого внутри, — решил второй полицейский.

Он распахнул дверцу. В карете было пусто. Однако, ощупывая мягкое сиденье, он наткнулся на предмет, его поразивший.

— Ты смотри! Складной нож. К тому же открытый. Да он весь в крови по самую рукоять! Что бы это могло значить?

Ему отвечали, что сразу после происшествия из кареты вышел человек в блузе и шелковой каскетке, державший на руках плачущего ребенка. Бросив вознице несколько бранных слов, он пояснил, что вез младенца в больницу. Кучер, придя в себя, кинулся следом за ним, крича:

— Думаешь так просто отделаться! А кто мне заплатит?! Подержите лошадь, я сейчас вернусь, — бросил он зевакам.

Странное дело, но возница вообще не вернулся, с легким сердцем покинув и лошадь и карету.

Озадаченные полицейские решили, что один из них немедленно доложит о происшедшем комиссару, а другой доставит экипаж на место, отведенное для лошадей и повозок, задержанных до выплаты штрафа за причиненные убытки.

Затем блюстители порядка удалились.

Мими, хоть все еще была слаба, чувствовала себя значительно лучше. Леон Ришар уже готовился отправиться восвояси, в убогое жилище ремесленника. Девушка как раз протягивала ему руку для прощального рукопожатия, как вдруг, откуда ни возьмись, в прачечную влетел какой-то мужчина.

— Что это вы, Мими-Зяблик, — начал он с места в карьер, — дорогая моя подружка, вздумали поиграться в лошадки, да еще когда меня нет рядом!

— Глядите-ка, вот и господин Людовик! — радостно вскричала матушка Бидо.

— Только вас и не хватало! — ввернула Селина.

— А-а, господин Людовик. Рада вас видеть, — молвила девушка.

— Я только что узнал, в какую вы попали переделку. Вы уверены, малышка Мими, что у вас ничего не повреждено?

— Не думаю, господин Людовик.

Заприметив наконец декоратора, молодой человек дружески протянул ему руку со словами:

— А вы и есть спаситель? Угадал? Позвольте вас приветствовать! Я люблю милую Мими как родную сестру и благодарю вас. Людовик Монтиньи, студент-медик, к вашим услугам. Хотя, разумеется, хотелось бы, чтобы к моим профессиональным услугам вы прибегали как можно реже. Мы еще увидимся с вами. Такую услугу не забудешь, не правда ли, Мими?

Девушке наконец удалось вмешаться в этот поток слов, и, устремив на Леона благодарный взгляд, она сказала:

— Конечно, господин Ришар. Поверьте, я не окажусь неблагодарной. А теперь, когда я уже оправилась, надобно спешить домой, к матушке.

— В одиночестве? — осмелился наконец возразить художник. — Ведь вы еще слишком слабы, мадемуазель.

— Я обопрусь о вашу руку, и господин Людовик даст мне свою. Моя мать будет счастлива вас поблагодарить. Итак, до свидания и спасибо, добрая матушка Бидо. И вам спасибо, дорогая Селина.

С трудом передвигая ноги, в сопровождении двух молодых людей, девушка тронулась в путь.

Леон Ришар, счастливый тем, что Мими опирается на его руку, не произносил ни слова. Зато студент не закрывал рта и тараторил без умолку. Очень высокий, довольно миловидный, хотя и немного расхлябанный, он имел несколько комичный вид: возбужденно размахивал руками, все время теребил курчавую, старательно подстриженную бородку, водружал на нос постоянно падавшее пенсне, отбрасывал со лба непокорную прядь. Словом, Людовик Монтиньи был веселым спутником.