Похождения Дениса в нарисованном мире

— Дурной сон, — хмуро ответил Денис, садясь и отряхиваясь, как притащившая только что из болота подстреленную хозяином утку охотничья собака. Плечи ныли от неудобной позы, в которой пришлось спать, икры болели от изнурительного путешествия по лесам. Кострище больше не пахло чем-то родным и домашним. Оно было не более чем неприятной, душной горкой пыли. Денису хотелось чихнуть, но он побоялся, что эта малость разнесёт пыль по всей округе.

— Ты мне снилась, — сообщил он Варре, которая подняла голову и смотрела по сторонам, явно не понимая, где находится. — Я пришёл домой, и Мама с папой не узнали меня, как будто я им чужой. Ты была на нашей кухне и готовила еду, а потом растворилась в чёрной черноте. Вроде той, которой боится Доминико.

— Я и сама от неё не в восторге, — пробурчала девочка. Ямочки на её щеках углубились, превратившись в натуральные волчьи ямы, а в глазах… Денис готов был поклясться, что видит там позавчерашний день.

Она сочла необходимым оправдаться:

— И я не хотела похищать твоих родителей. Просто у меня теперь нет своих, наверное, поэтому ты видел меня у себя дома. Но мне ничего такого не снилось. А какие они, ваши родители?

— Папа с такой огромной курчавой бородой. Чёрной, как вакса. А мама тонкая и строгая. Правда, постоянно всё забывает. И читает слишком много детективных романов в мягкой обложке.

Денис поглядел на Максима, и ему не в первый раз показалось странным: почему братец не спрашивает о родителях? Он же их совсем не помнит — сам признавался. Разве не великая это штука — помнить? Когда ты такой молодой, ты запоминаешь каждую мелочь. Всё вокруг как само собой разумеющееся, и само собой разумеющиеся вещи — что солнечные зайчики, которые знай себе исчезают из твоей головы, отправляясь на прогулку, короткую, только до двора и обратно, или неизмеримо долгую, как у Снусмумрика. Только когда встречаешь человека, ребёнка, который растерял всех своих солнечных зайчиков, понимаешь, насколько важная это вещь.

Денис был широкой души человек, поэтому он махнул рукой, отмахнувшись вместе с тем и от сложных мыслей.

— Ладно уж. Это всё равно всего лишь сон. Заглядывай иногда. Только, пожалуйста, делай так, чтобы я был дома, а ты будто только что пришла.

Кажется, эти слова понравились Варре, хоть она и сказала: «Всё это, наверное, тебе нашептали здешние призраки». Однако его самого всё ещё бросало в дрожь при воспоминаниях о тумане, который, будто дым из жерла вулкана, валил изо рта девочки. И как потом её лицо стало чёрным, как угли. И как глядела мама — так, будто первый раз его видит, будто Денис ей неприятен… или это только так показалось?

На лицо Макса вернулись привычные краски. Видя, что с братом всё в порядке и что ему ничего не угрожает, он направил взгляд к горизонту. Смеркалось, и, судя по решительно сжатым губам малыша, им снова предстоит идти ночью.

Кажется, накануне, грохнувшись спать, Денис забыл подумать об окружающем пейзаже — о том, как рад он был после тесноты леса, похожей на пыльный мешок, в который складывали землю, снова увидеть простор, до края которого не долетит ни одна стрела. И Денис готов был поклясться, что видит здесь если не стрелу, то лук уж точно. Лук — огромная дуга неба над головой, и стоит протянуть руку, как ощутишь пальцами биение тетивы — горизонта. Ну а стрелой… стрелой пускай будешь ты сам.

Денис был готов лететь вперёд, без завтрака, без того, чтобы найти ручеёк и немного взбодриться, поплескав на лицо. Без того, чтобы проверить, в каком состоянии обувь и не собирается ли она развалиться прямо сейчас — а, между прочим, в шатрах племени Грязного Когтя можно было найти иголки и нитки. Маму бы разозлило такое легкомысленное отношение к еде и собственному здоровью, но сейчас Денис старался не думать о маме. Нет, он по-прежнему скучал, но стоило закрыть глаза, как кожей начинал чувствоваться этот чужой, чуть ли не враждебный взгляд.

— В темноте будет отлично видно путеводный огонь, — сказал Максим, снова будто разговаривая сам с собой. — Когда мы дойдём… если мы дойдём, мы, наверное, найдём там что-то восхитительное. Или не найдём ничего. И тогда это путешествие, как я и говорил, станет самым ненужным путешествием на свете.

— Это я говорил, вообще-то, — встрял Денис.

Максим окинул его отсутствующим взглядом. Ковыряясь в носу, он выглядел отнюдь не глупо: словно генерал, на закате тяжёлого, кровопролитного боя, в котором полегли почти все его солдаты, который размышляет, каким бы из героических способов ему умереть. Денис почувствовал лёгкую зависть: хотел бы он уметь так же!

— Что ж, пусть ты. Не видел Доминико?

— Наверное, улетел к маяку, на разведку.

— Он не мог. В маяк должны войти мы вместе. Если он вернётся туда один, то случится нечто непоправимое. Быть может, он исчезнет, как будто его и не было.

— А ты? — спросил Денис.

— Я не исчезну, — самоуверенно сказал Максим. — Я буду всегда.

21