Похождения двух горемык

— Ничего! — говорит. — Что-нибудь найдем! О, смотри, набор в хор! Давай?

— Давай, — говорю, — только я не участвую. Скажешь, если там спросят, что я брат твой, глухонемой и к тому же ненормальный, что просто так ты меня привел, потому что одного меня нельзя оставлять. Запомнил?

Честно говоря, разозлился я на него, поддеть хотел. Но, видно, такие сложные шутки до него не доходят.

— Понял! — ясными глазами на меня смотрит. — Так и скажу!

Входим, он за спиной моей сразу всем показывает — мол, ненормальный он, что с него взять, — рукой на меня машет, указательным пальцем около виска вертит.

Преподаватель удивился слегка:

— Ну и что же, — говорит, — ему здесь нужно?

Виктор говорит:

— Да он так просто сюда зашел, а это я к вам пришел поступать-то!

— А-а-а-а! — преподаватель говорит якобы с облегчением, но на Виктора все равно с некоторым подозрением смотрит. — Ну, спой что-нибудь! — Виктору говорит.

Запел Виктор песню «Вьюга смешала», довольно громко.

— Стоп, стоп! — преподаватель кричит. — Парень ты неплохой, но слуха у тебя совершенно нет!

— Да есть у меня слух! — Виктор говорит. — Только я берегу его пока что, не трачу! Вот на концерте когда буду выступать — другое дело!

— К сожалению, — преподаватель говорит, — на слово поверить тебе не могу. Может, и есть у тебя слух, но мне кажется, в такой степени скрыть его нельзя!.. Может, вам в танцевальный пойти? Соседняя комната.

— Ну, — обрадованно Витька говорит, — а я и не знал!

С ходу после этого в танцевальный меня увлек; там быстро нам натянули на головы картузы, на сцену вытолкнули, а там уже вовсю пляска идет!

Пляшу я и думаю: «Куда меня еще занесет? Правильно папа мой говорит: кто без цели определенной по жизни движется, сам не знает, где через день окажется!» Плясуном-то уж точно я не собирался быть, а пляшу! «Хватит, — думаю. — Эту дурацкую пляску прекращать надо!»

Но тут все за руки взялись по команде, по кругу помчались, тут уже никак не уйти, не вырваться!

Кончился танец наконец. Преподаватель с меня картуз стал спрашивать, а я и не помню, где он, уронил в какой-то момент во время танца.

— Давайте картуз! — преподаватель говорит. — Что за отношение к театральному реквизиту?

Хотел я ему сказать, что никакого у меня отношения нет к театральному реквизиту, ни хорошего, ни плохого, но побоялся, что тоже обидится он, как тот шахматист.

Нашли наконец мой картуз.

— Все! — Виктору шепчу. — Выбираться надо отсюда, пока не поздно.

Долго блуждали с ним в поисках выхода. Вышли неожиданно в какой-то зал. Заседание какое-то. Докладчик с трибуны посмотрел строго на нас, потом головой показал: «Проходите, быстро садитесь!»

Пришлось подчиниться, сели во второй ряд. Вслушались, оказалось — заседание общества рыболовов-любителей!

Доклад слушают: об изобретении гигантской рогатки, позволяющей забрасывать прикорм для рыб на многие сотни метров.

Да, очень нам нужна с Виктором эта рогатка. Представляю, какой скандал будет, если в школу ее принести или домой!

Вдруг старичок, который рядом со мною сидел, нагибается ко мне, шепчет:

— Очень рады молодому пополнению!

— Ясно, — говорю.

А сам думаю: скорей бы доклад кончился, дальше идти!

Кончился наконец доклад, председатель поднимается, говорит:

— Так не забудьте, — говорит, — завтра в семь утра на Кавголовском озере!

Старичок спрашивает меня:

— Вы будете, я надеюсь?

— Не знаю, — говорю. — Думаю, что нет.

Старичок посмотрел на меня, как на какого-то редкого зверя…

— Что же вы хотите сказать?.. — еле-еле в себя пришел. — Что вас не интересуют соревнования… по забрасыванию спиннинга на дальность?

— Нет, — говорю. — Верней, не очень.

— Может быть, — говорит, — вы скажете, что вас вообще не интересует рыбная ловля?!

— Скажу! — говорю.

Тут он встал даже, на меня уставился.

— Что ж вас интересует, молодой человек?! — вдруг закричал.

— Бежим! — Витька кричит.

Вскочили, побежали. Рыболовы долго за нами по коридорам гнались, спиннинги вслед закидывая, чтобы поймать.

Выскочили наконец на какой-то бульвар.

— Да… — говорю, — дальше, наверно, похуже еще нам придется!

— Подумаешь! — Витька говорит. — Будет лето, к дяде поедем, таких вот лещей будем ловить!

…Не понял.

Идем уже по Невскому, видим — у Дома книги, у книжного лотка, огромная очередь темнеет. Витька врезался, конечно, в эту толпу.

— Что дают? — спрашивает. — Что дают?

— Неизвестно, — последние говорят. — Какую-то книгу.

— Встанем? — Витька говорит.

— А зачем?

— Ну… как зачем? Люди же стоят!

— Стоять, — говорю, — деньги тратить… не зная, какая книга даже! Нормально, считаешь?

Витя вперед посмотрел, потом вздохнул.

— Может, не хватит еще? — с надеждой говорит.

«Зачем стоять-то, — думаю, — если хочется, чтоб не хватило?»

С отчаяния домой хотел уже пойти, но потом думаю опять: «Что сказать?»

Отцу вообще я все всегда рассказываю, он понимает… Вернее, то понимает, что можно понять. Но тут-то что можно понять? Что тут понятного-то?!

Конечно, если с целью куда-то идешь, посмотришь на очередь эту и дальше пойдешь. А если нет цели, обречен стоять, неизвестно зачем!!!

— Кончились! — вдруг кричат.