Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)

— Просто-напросто монолог Гамлета — самая знаменитая вещь во всем Шекспире. Такая, вам я скажу, восхитительная штука, что публика всегда при ходит в восторг! Жаль, что здесь в книжке его нет, так как я захватил в дорогу всего один том, но думаю, что мне удастся все-таки припомнить. Попробую немножко походить и посмотрю, буду ли я в состоянии вызвать этот монолог из глубоких пещер моей памяти.

Герцог принялся расхаживать взад и вперед, по груженный в глубокие думы. Время от времени он грозно нахмуривал брови, а затем многозначительно поднимал их кверху, прижимал руку ко лбу, со сто ном отшатывался назад, вздыхал и даже выжимал у себя из глаз одну или две слезинки. На него, и в самом деле, занятно было смотреть; под конец он объявил, что вспомнил весь монолог, и изъявил готовность продекламировать его нам. Приказав, чтобы мы слушали его со вниманием, герцог принял самую что ни на есть благородную позу, выставив одну ногу вперед и протянув обе руки прямо перед собой. Голова его откинулась назад; он глядел в продолжение нескольких секунд прямо на небо, а затем принялся прыгать, бесноваться и скрежетать зубами. После такого вступления начался сам монолог, в продолжение которого герцог завывал, размахивал руками, дрыгал ногами, выставлял грудь вперед и во обще лицедействовал с такой энергией и самоуверенностью, каких я не встречал до сих пор ни у одного из виденных мною актеров. Я тоже запомнил этот монолог наизусть, прислушиваясь, как герцог обучал короля:

Быть или не быть! Вот острое где шило,
Бедой пронзившее всю долголетнюю жизнь!
Кто б сносить такое бремя восхотел,
Хотя бы только до тех самых пор,
Пока Бирнамский лес придет вдруг в Донзинан!
Когда бы страх загробных страшных пыток
Не возмущал невинности дремоту
И не содействовал природы целям,
Путем которых мы предпочитаем
Служить мишенью отравленным стрелам
И мучиться в ниспосланной нам доле,
Чем зря искать других, безвестных судеб,
Благоговение молчать нас заставляет.
Дункан! Ты слышишь! Я стучусь! Проснись!
Я бы хотел, чтобы ты проснулся!
Кто может выносить судьбы уколы,
и притеснителей вражду, и гордецов презренье,
Законов мешкотность и тихое спокойствие могилы?
В безмолвном трепете власы стоят дыбом в полночный грозный час,
Когда здесь на кладбище вдруг разверзаются гробы, и мертвецы встают из них
В своих обычных черных фраках, но
Из сей неведомой страны еще никто не возвращался:
Она заразой дышет на весь мир, а потому решимость храбреца
Сменяется таким же робким страхом,
Как мужество кота, облитого холодною водою,
И все нависшие над нами тучи,
Нахмурясь грозно, распадутся прахом и обратятся как бы ни во что!
Желательно, чтобы это так и сбылось! Однако, будь потише, Офелия, прелестная красотка!
К чему так грозно разеваешь
Свою ты беломраморную пасть?
Ступай-ка лучше в монастырь! Тебя нам здесь не надо больше!

Старичку очень понравился этот монолог, и он вскоре разучил его так, что мог декламировать просто первоклассно. Он как будто родился для произнесения таких монологов, и когда входил в надлежащий азарт, принимался так жестикулировать и выделывать такие прыжки, что на него любо-дорого было смотреть. Вместе с тем он кричал, ревел и вопил так, что даже становилось страшно.