Похождения комиссара Фухе

— Молчать! А во-вторых, даже в случае самоубийства нужно искать человека, который толкнул на это жертву.

Ясно?

Лардок молча кивнул.

— Пошел вон!

Но не упел Лардок сделать и двух шагов по направлению к двери, как в кабинет вкатился красный от натуги секретарь Конга Пулон.

— Господин старший комиссар! При вскрытии обнаружилось, что потерпевший проглотил смертельную дозу медленно действующего яда. Яд сработал только перед самой смертью… то есть самоубийством!

Конг забыл о приличиях и широко раскрыл рот. Лардок вытаращился на секретаря, будто перед ним стоял сам граф Дракула.

— Вы сказали — яд? — переспросил Лардок.

— Точно так. Несколько смеертельных доз.

Старший комиссар Конг отпустил Лардока и Пулона, сосредоточенно поскреб затылок, поморщился и пробормотал:

— Черт бы его побрал. Придется все-таки вызвать старого кретина.

Он помолчал, и обращаясь к своей пепельнице, задумчиво добавил:

— Интересно все-таки — яд подействовал раньше выстрела?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Причастность комиссара Фухе к расследованию этого дела руководство поголовной полиции пыталось представить в том свете, что чем больше народу задействовано в раскрытии, тем быстрее будут видны результаты. Но сам Фердинанд Фухе отлично знал, что стоит за приглашением вести дело. Попросту говоря, все остальные детективы и ищейки сели в лужу, пытаясь объяснить это загадочное многоубийство.

Фухе собрал в кучу отчеты и рапорты Пулона, Пункса и Лардока, сведения, просочившиеся от Конга и злополучную записку покончившего с собой. Потом он съездил в морг, чтобы убедиться в том, что пуля угодила действительно в спину, и стал размышлять.

Сэм Фолуэл, тот самый пострадавший, был застрелен в спину навылет перед самым прыжком с крыши. На крыше никаких следов, кроме его собственных, обнаружено не было. Исходя из этого, Лардок сделал вывод, что эта рана не имеет отношения к самоубийству. «Как ты себе это представляешь?» поинтересовался Фухе. «Ну, — сказал Лардок, — может, в него выстрелили уже на земле или вообще в него стреляли раньше, и он ходил с этой раной некоторое время…» Фухе в свою очередь сделал вывод, что, во-первых, Лардок непроходимый тупица, а, во-вторых, что стреляли с крыши напротив, через дорогу. После осмотра догадка подтвердилась. Далее логические построения Фухе выглядели следующим образом: Убийца, видимо, знал о существовании этой записки и следил за Сэмом. Он также знал, что Фолуэл был слабохарактерный малый и боялся, что в последнюю минуту тот передумает сводить счеты с жизнью. И в конце концов, убийца не знал о яде, иначе отпадал смысл стрелять. И когда все-таки Сэм не решился на прыжок и повернул обратно, этот тип выстрелил в него, и Фолуэл свалился с крыши. А если этот тип знал покойного, читал записку, то значит, нужно искать среди родных Сэма.

На этом месте Фухе поставил точку и удалился в бар «Крот», чтобы пивом промыть разогретые мозги и дать себе маленькую передышку.

Для допроса в управление поголовной полиции вызвали всю родню «самоубийцы». Генеалогическое древо Фолуэлов было представлено чахлым кустиком, который пробил себе дорогу в бетонных джунглях современного города.

Единственная дочь покойного Айлин Боссет была, естественно, и единственной наследницей Сэма, прямой его наследницей. У покойного водился какой-никакой капиталец, и в день шестнадцатилетия дочери Сэм составил завещание, в котором говорилось, что Айлин получит наследство после его смерти. В завещании, однако, была оговорка, что оно считается действительным только в случае естественной смерти завещателя.

«Так! — подумал Фухе. — Значит, если предложить, что именно Айлин была причастна к смерти своего папаши, то яд и пуля тут не годились.

Единственным способом отправить папашу на тот свет было довести его до самоубийства. Похоже, что здесь я недалек от истины…»

— Итак, какие отношения вы поддерживали с покойным отцом? — спросил Фухе.

— Никаких, — голос был довольно низким и не лишенным тех капризных ноток, какие доводят мужчин до умопомрачения.

— Сколько вам лет?

Немое удивление, надутые губки и вид, откровенно обиженный.

— Сколько лет было вашему отцу?

— Пятьдесят три.

— Часто ли на него нападали приступы депрессии?

— Не знаю!

— Как по-вашему, что могло толкнуть его на самоубийство?

Длительное раздумье, которое прерывалось постукиванием накрашенных ногтей о край комиссарского стола. И наконец:

— Не знаю.

Фухе стал медленно закипать. Мозгов у нее не больше, чем дрессированного медведя, но странно не это, а то, что она совершенно не пытается выгородить себя и придумать повесть о несчастной любви покойного, о разочарованности в жизни и тому подобное. Обычные истории.

— Хорошо! Вам известно, что после смерти вашего отца вы являетесь единственной наследницей его капиталов? — дурацкий вопрос, однако нужно понаблюдать за ее реакцией.

— Да, известно! — заявила она без всякой реакции.

— Значит, — комиссар начал давить на психику, — значит у меня есть все основания подозревать вас…

— Это ваше право, — в ее голосе не было ни настороженности, ни возмущения. Одна холодная ненависть.

— Хорошо. Вы свободны.