Похождения поручика Ржевского

— Я не перестаю удивляться масштабу вашей учености, Максим Федорович, — почтительно сказал ректор. — И это в двадцать пять лет!

— Вы правильно сослались на мой возраст, Дмитрий Матвеевич, — улыбнулся Макс. — В эти годы много знать нельзя. Я всего лишь перетасовываю в голове какие-то известные мне факты и вдруг генерирую догадки, которые иногда оказываются практически важными.

— Замечательное свойство, — криво улыбнулся Перевощиков. — Если не ошибаюсь, оно и свойственно гениям…

— Догадка — полдела, Дмитрий Матвеевич, или даже четверть дела, — возразил Городецкий. — Основная часть его ляжет на плечи практиков, которым у нас является Отто Вильгельмович. Если он не придумает массу технических деталей, полноценного генератора не получится. Так ведь, Отто?

— Ерунда! — заулыбался Краузе. — Когда идея понятна и есть работающий лабораторный образец, я сделаю остальное обязательно. Были бы деньги и материалы…

— С деньгами у нас же вроде порядок? — осторожно спросил Макс.

— Какое там! — воскликнул Отто. — Наш приход едва восполняет расход: производство же расширяется, количество работников увеличивается и все зарплату просят. А сейчас на производство генераторов и новых лампочек вообще уйма денег уйдет…

— А кому легко? — спросил, ухмыляясь Макс. После чего попрощался со своими подельниками и поехал с чистой совестью к себе — писать новые главы об удалом поручике.

Глава тридцать седьмая Советы Ржевского

В Вязьме Ржевский простился с Милой: она совсем к нему приластилась и поехала в Борки без возражений, тем более что симптомы беременности были уже налицо. С ней уехало и все жалованье поручика, — то, которое успели ему выплатить. Так что далее он отступал совсем налегке.

— А если нам встретится где-нибудь ресторация приличная, а тебе ни выпить, ни закусить не на что будет? — шутя спрашивали его те же корнеты.

— Это в Можайске что ли? — засмеялся Ржевский. — Нет, браты, ресторации приличные только в Москве есть, а до нее мы, надеюсь, не отступим, схватимся с Наполеоном всерьез пораньше — как и обещал нам новый командующий.

— Этот старый одноглазый пень? — вскричали в один голос корнеты.

— А вы знаете, что у этого пня денщика молдаванка изображает? — ухмыльнулся любознательный поручик.

— Не может быть! Что ему с ней делать? Ему уже под семьдесят!

— Старый конь борозды не портит, хоть пашет, может, и мелко, — хохотнул Ржевский. — В любом случае ему с ней веселее, чем нам в одиночестве.

— Ты-то что к нам примазываешься? — бормотнул Сашка. — Токо-токо с лялькой расстался…

— Где же токо? Уж десять дней прошло, — вздохнул Дмитрий. — Я и запах Милы забывать стал…

— Ага. И теперь головой закрутил, на молдаванку Главнокомандующего нацелился? — едко спросил Бекетов.

— А что? — заблестели глаза у Сашки. — Спорим, что Ржевский наладит с ней шуры-муры?

— Ну ка цыц! — прикрикнул поручик. — На старшего по званию спорить затеяли?

— Вот так, Саша, — скорбно сказал Бекетов. — Представь теперь что будет, если Ржевского на эскадрон поставят, до ротмистра повысят?

— Не повысят! — уверенно ответил Арцимович. — Все повышения по армии подписывает главнокомандующий. Так вот: ты бы повысил того, кто на любовницу твою нацелился?

— Тьфу на вас, зубоскалы, — сказал Ржевский, повернулся набок, накрылся одеялом с головой и вскоре уснул.

А 20 августа эскадрон Епанчина как самый геройский в О…ком гусарском полку удостоился чести сопровождать Кутузова из Царева Займища к Колоцкому монастырю, где предполагалось дать генеральное сражение. Гусары надраили свою амуницию и выглядели очень браво.

Кутузов вышел к своей бричке, осмотрел с удовольствием строй эскадрона и спросил:

— Который тут поручик Ржевский?

— Я, ваше Сиятельство! — бросил кисть к киверу Дмитрий.

— А ведь видно, что ты самый бравый и хитроумный молодец во всем эскадроне, — засмеялся Кутузов. — Глаза тебя выдают. Держись рядом с бричкой, я дорогой тебя кое о чем поспрашиваю… И вот бричка покатила по дороге к видимой издалека колокольне, и главнокомандующий задал гарцующему впритык Ржевскому первый вопрос:

— Как ты оцениваешь, поручик, настроение рядовых офицеров и бойцов перед сражением?

— Все ему рады, ваше Сиятельство! От мала до велика. Отступать надоело, надо биться всерьез. Тем более, что арьергардные бои, которых я постоянный участник, показали: французы ничуть нас не лучше, мы их били большей частью, побьем и нынче!

— Гм… Большое сражение очень отличается от мелких стычек, поручик. В нем все решает обычно удачное маневрирование и создание перевеса на узком участке фронта. Наполеон в этом искусстве дока, а мы только учимся. Ладно, второй вопрос: мне доложили, что ваш эскадрон почти всегда выходил победителем в схватках с французами и при этом победы одержаны вами малой кровью. За счет чего?