Похождения скверной девчонки

– Хотя что тут говорить! Все эти партизанские отряды в сельве, – начал он, презрительно пожимая плечами, – нападения на фермы, стычки с полицейскими… Нелепость! Особенно в Перу – одной из немногих латиноамериканских стран, где действительно пытаются строить демократическое общество.

Ага, значит, повстанцы из МИРа уже перешли к боевым действиям.

– Ты должна немедленно бросить этого господина и выйти замуж за меня, – сказал я чилийке при нашей следующей встрече. – Надеюсь, ты не станешь утверждать, что влюбилась в этого Мафусаила, который годится тебе в дедушки, к тому же уродливого как черт…

– Еще один клеветнический выпад против моего мужа, и ты никогда больше меня не увидишь, – пригрозила она и, в очередной раз продемонстрировав удивительную способность к мгновенным переменам, засмеялась: – Он что, и вправду кажется таким старым рядом со мной?

Этот наш второй медовый месяц закончился вскоре после описанного ужина, потому что, едва я перебрался на новую квартиру рядом с Военной школой, как господин Шарнез возобновил со мной контракт. И мой рабочий день не позволял нам видеться так же часто, как прежде: иногда мы встречались в обеденный перерыв, когда у меня было полтора часа свободного времени – с часа до половины третьего, – и я, вместо того чтобы подняться в ресторан ЮНЕСКО, шел с ней в бистро есть сэндвичи. Иногда мы встречались вечером, если ей под тем или иным предлогом удавалось отделаться от месье Арну и улизнуть из дома, и мы шли в кино. Взявшись за руки, сидели в темном зале, и я целовал ее. «Tu m'embetes, – шлифовала она свой французский. – Je veux voir le film, grosse b^ete».[27] Она делала большие успехи в языке Монтеня и болтала без малейшего смущения. Синтаксические и фонетические ошибки звучали в ее устах забавно и мило – и даже добавляли ей очарования. После того, первого раза мы несколько недель подряд устраивали свидания у меня дома, а как-то она отправилась одна в Швейцарию и вернулась в Париж на несколько часов раньше, чем обещала мужу, чтобы провести их со мной – на улице Жозефа Гранье.

Жизнь мадам Арну продолжала во многом оставаться для меня загадкой, как и жизнь чилийки Лили или партизанки Арлетты. Если верить тому, что мне сообщалось, теперь она вела активнейшую светскую жизнь: посещала приемы, ужины и коктейли, где ей доводилось тесно общаться с tout Paris.[28] Вот только вчера, например, она познакомилась с Морисом Кувом де Мюрвилем, который был министром иностранных дел в правительстве генерала де Голля, а на прошлой неделе видела Жана Кокто – на закрытом показе документального фильма Фредерика Россифа «Умереть в Мадриде», – он явился под руку со своим любовником, актером Жаном Маре, потрясающе красивым, нельзя не признать. А завтра она пойдет на чай, который подруги устраивают для Фарах Диба, супруги иранского шаха, приехавшей в Париж с частным визитом. Я не мог понять, что это: припадки мании величия и снобизма или муж на самом деле ввел ее в узкий мирок знаменитостей, который может ослепить кого угодно? С другой стороны, она постоянно катается – во всяком случае, так она мне говорила, – в Швейцарию, Германию, Бельгию, дня на два, на три, не больше, под странными предлогами: выставки, празднества, концерты… Поскольку ее объяснения выглядели неприкрытыми выдумками, я счел за лучшее впредь вообще не задавать никаких вопросов про эти поездки и сделать вид, будто принимаю за чистую монету сказки, которыми она меня кормит, говоря о своих блиц-путешествиях.

Однажды, где-то в середине 1965 года, когда я сидел в ЮНЕСКО, один старый испанец из республиканцев – он вот уже много лет писал «всеобъемлющий роман о гражданской войне, призванный исправить неточности, допущенные Хемингуэем», а называется он, кстати, «По ком не звонит колокол», – протянул мне уже просмотренный им свежий номер «Монд». Повстанцы из колонны «Тупак Амару» под командованием Лобатона, организованной МИРом, действовали в провинциях Ла-Консепсьон и Сатипо департамента Хунин. Они захватили пороховой склад на одной из шахт, взорвали мост через реку Моранийок, завладели фермой «Рунатильо» и разделили все добро между крестьянами. А пару недель спустя устроили засаду на отряд жандармов в ущелье Яхуарина. Девять жандармов, в том числе майор, командир отряда, погибли в бою. В Лиме пытались подложить бомбы в отель «Крийон» и Национальный клуб. Правительство Белаунде объявило о введении военного положения на всей центральной части сьерры. У меня сжалось сердце. И с того дня я не мог избавиться от жгучей тревоги: перед глазами вечно маячило лицо толстого Пауля.