Похождения в Амстердаме [HL]

Я все знал о водителях таких вот белых микроавтобусов, будьте уверены, но дерзость этого была ошеломительна, и мне потребовались какие-то мгновения, чтобы прийти в себя. Тем временем из кабины выскочили двое мужчин, лица которых закрывали черные маски с прорезями для глаз; один из них держал бейсбольную биту. Я не успел и рта раскрыть, когда толстый конец этой биты ткнулся мне в солнечное сплетение. Дикая боль заставила меня выпустить из рук велосипед. Ноги не держали, я упал на колени, велосипед повалился на брусчатку. Я поднял голову, пытаясь протолкнуть воздух в легкие, и увидел, как мужчина в маске опускает биту. На этот раз бита соприкоснулась с моей головой, и больше я уже ничего не почувствовал.

Глава 22

Портфель не закрывался. Я изо всех сил давил на крышку, пытался защелкнуть замки, но ничего у меня не получалось. Что-то мешало. Я бросил портфель на пол и встал на него. Помеха не исчезла, и я принялся прыгать на крышке, но нужного результата все равно добиться не мог. Решил открыть портфель и как-то по-другому положить кисть дворецкого, но, откинув крышку, увидел, что в портфеле не кисть, а голова мужчины. Она взглядом молила вытащить ее из портфеля, глазные яблоки вылезали из прорезей в черной маске, с губ срывались стоны. Они становились все протяжнее, голова тряслась, словно мужчина пытался что-то сказать, но не мог. Я засунул пальцы ему в рот, покопался во влажной пустоте и наткнулся на какой-то твердый предмет. Схватился за него, потянул. Изо рта выскользнула статуэтка обезьяны, мокрая от слюны. Я поднес статуэтку к носу, понюхал. Сладкий перечный запах проник в носовые пазухи, потом в мозг. Мои глаза открылись, и мужчина, который держал меня за волосы, вновь сунул мне под нос нюхательную соль.

И тут же влепил мне оплеуху. Я что-то пролепетал: пересохший рот и губы пока не могли издавать членораздельные звуки. Я с трудом собрал у щек остатки слюны, проглотил, и вдруг меня замутило. Горячая волна поднялась от живота к макушке, по пути превратив лоб в раскаленную конфорку. Я согнулся, и блевотина мощным потоком хлынула изо рта.

Мужчина отпустил мои волосы, отпрыгнул и что-то пробурчал, когда меня перестало рвать. Я решил стереть остатки блевотины с губ и пот со лба, но обнаружил, что сделать этого не могу, потому что руки привязаны к пластиковой спинке, а ноги — к металлическим ножкам стула, на котором я сидел. Жара стояла невероятная. Я бы с радостью разделся и бросился в горную реку, чтобы вода охладила меня. Как в замедленной съемке, я повернул голову к мужчине, чтобы попросить о помощи, но едва разлепил заблеванные губы, как перед глазами у меня все поплыло, и я обнаружил, что смотрю в длинный тоннель, — и тут сознание оборвалось.

Когда я пришел в себя второй раз, мужчина откинул мою голову назад и лил в горло воду. Я закашлялся, начал отплевываться, меня вновь чуть не вырвало. Но мужчина продолжал лить воду, и я замотал головой и даже выбил из его руки стакан. Он отступил на шаг, пристально на меня посмотрел, обернулся и крикнул что-то на голландском. В комнату вошел его напарник.

Они оба были в джинсах и кожаных куртках. И теперь — без масок. Волосы тощего мужчины спутались, а про здоровяка сказать этого было нельзя, потому что он голову брил. Прежде я видел эту парочку только раз, в кафе с Майклом, но так часто думал о них, что сразу узнал.

Неприятный запах ударил в ноздри, я посмотрел вниз и уткнулся взглядом в лужу собственной блевотины. Поднял глаза, оглядел комнату, в которой оказался, и понял, что я тут уже бывал. Изрезанные матрац и одеяло, сундук, люк в потолке, аккурат над сундуком. На полу стояли две фигурки обезьян.

Мужчины увидели, что я смотрю на обезьян, перекинулись несколькими словами. Дохлый наклонился, поднял их, сунул в карман кожаной куртки, застегнул молнию и с опаской посмотрел на меня, словно я мог украсть их у него на глазах. Интересно, как, по его представлению, я мог бы сделать это. Руки мои были крепко связаны за спиной, я морщился от боли при каждом вдохе. Болел живот в том месте, куда пришелся удар битой, и я подозревал, что у меня сломано как минимум одно ребро. В каком-то смысле мне оставалось только радоваться тому, что у меня связаны руки. Ведь я еще не мог проверить, в каком состоянии находится мой затылок. Но как бы то ни было, у меня выдавались вечера и получше.

— Ты — англичанин! — наконец обратился ко мне Бритоголовый.

Я кивнул — и комнату качнуло.

— Ты знаешь, кто мы?

На этот раз я покачал головой со всей осторожностью.

— Мы тебя знаем, господин Чарли Ховард. Ты — писатель.

— Да, — просипел я.

— И вор.

Я встретился взглядом с его глубоко посаженными, очень темными глазами. Голову он втянул в широченные плечи, в ожидании моего ответа ноздри его раздувались. Дохлый переводил взгляд то на него, то на меня, — он походил на зрителя, который предвкушает кровавое побоище. Я уставился в пол, борясь с тошнотой.

— Ты — вор, — повторил Бритоголовый. — Ты обокрал нас.

— Это была ошибка, — пробормотал я.

— Ты это сейчас говоришь.

Я вскинул на него глаза.