Похождения 'Валета Треф' (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - V)

Королева Маргарита, несмотря на свою молодость, помогала своими советами престарелому сиру де Бурдейль, аббату Брантому, когда тот писал свою знаменитую книгу "Жизнеописание дам, прославившихся любовными приключениями". Наконец, она в совершенстве изучила искусство обольщения, и не было другой женщины, которая могла бы подобно ей отыскать более чарующие нотки голоса, избрать более обворожительную позу, направить более удачно нежный взгляд, чем она.

Когда Рауль и Нанси вышли из комнаты, она откинулась на спинку кресла и, чаруя Ожье загадочным, обволакивающим взглядом, нежно спросила:

— Вы и в самом деле не хотите спать?

— Могу ли я думать о сне, когда вы удостаиваете меня своим обществом! — пылко ответил тот.

— А знаете ли, когда вы уехали сегодня в Блуа, я тоже, как и моя племянница, подумала, что вы отправляетесь на свиданье.

— Как вы могли подумать это! — тоном глубокого негодования воскликнул Ожье.

— Но почему же мне и не подумать этого? Ведь вы же молоды и хороши собой; так почему же бы вам не любить и не быть любимым?

Ожье глубоко вздохнул и сказал:

— Можно любить и не быть любимым.

— А, так вы, значит, все-таки любите?

— Да, я люблю пылко, страстно, преданно, люблю безумно женщину, которая не любит и не полюбит меня.

— Почему вы это думаете? А где эта дама, предмет вашей безнадежной любви? В Блуа?

— О, нет…

— В Туре?

— Нет.

— В Париже?

— Я думаю, что она возвращается оттуда.

— Так где же она? Ожье на минуту поколебался, а затем, упав на колени, сказал:

— Она здесь!

— Ах, понимаю! — беззаботно ответила Маргарита. — Вы полюбили мою племянницу! Берегитесь! Рауль очень ревнует ее и способен убить вас.

— Нет, — крикнул Ожье, — я люблю не вашу племянницу, а вас саму! — и с этими словами он принялся страстно целовать руки Маргариты.

Но королева сейчас же отдернула их и с негодованием сказала:

— Потрудитесь встать и уйти отсюда!

— Но ведь я люблю вас, — со стоном крикнул Ожье, — люблю до безумия! Маргарита насмешливо расхохоталась и возразила:

— Может быть, это и так, но… Покажите-ка свои руки! А ну-ка, скажите мне, куда девалось кольцо, которое было у вас на пальце? Ага, молчите? Наверное, вы отдали его той женщине, которая ждала вас в Блуа, а теперь приходите докучать мне своими лживыми клятвами.

— Вы ошибаетесь, кольцо здесь! — ответил Ожье и достал из-под камзола кольцо.

— Какая странная идея носить кольцо то на пальце, то в кошельке! Нет, здесь таится что-то странное!

— Ах, господи, но это секрет, который не принадлежит мне.

— И вы еще осмеливаетесь уверять меня в своей любви? Эта фраза Маргариты была последним ударом, сразившим молчаливость Ожье.

— Ну хорошо, — сказал он, — чтобы вы уверились в чистоте моих намерений, я все расскажу вам.

— Ну да! Вы просто сочините какую-нибудь басню.

— Клянусь вам, что я скажу только правду.

— Хорошо, я выслушаю вас, но берегитесь: я по глазам узнаю, правду ли вы говорите или нет.

Ожье опять опустился на колени около Маргариты и сказал:

— Это кольцо я получил от наваррского короля.

— Но ведь вы говорили, что видели короля только один раз " жизни?

— Нет, я солгал вам. Я видел его два раза: один раз в Нераке и раз — в Париже.

— Давно ли это было?

— Только два дня тому назад, и я видел его очень короткое время.

— Король и приказал вам остановиться в Блуа?

— Да, в Блуа и во многих других местах.

— А, так значит, вы занимаетесь политикой?

— Как вам сказать? Мне кажется, что нет.

— То есть как это "кажется"? Разве вы сами не знаете?

— Нет, не знаю.

— Но кольцо…

— Кольцо дано мне только для того, чтобы меня везде признавали за гонца наваррского короля.

— Куда вы отправляетесь?

— В Гасконь.

— Но ведь Блуа…

— В Блуа я виделся с неким сиром Брюйо.

— Что же вы сказали ему? Чтобы он приготовил лошадей на будущую ночь.

— Разве наваррский король отправился в путешествие?

— Насколько я понял, он везет какую-то женщину.

Королева с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. Она вообразила, что все поняла теперь… Кто могла быть эта женщина? Очевидно, Сарра, которую Генрих спешить укрыть в Наварре… О, это было последней каплей в чаше оскорблений Маргариты как жены.

Однако она сдержала свое негодование и принялась расспрашивать Ожье далее. Но Левис сам не знал ничего более; он даже показал королеве обе записки, данные ему Генрихом Наваррским, но, не зная беарнского языка, Маргарита не могла прочитать их.

— Должно быть, женщина, с которой путешествует наваррский король, — фаворитка? — спросила она.

— Вы думаете? — наивно произнес юноша.

— Да ведь, если бы с ним ехала его супруга, он не стал бы окружать путешествие такой таинственностью.

— Пожалуй, вы правы.

— Вы когда-нибудь видали наваррскую королеву?

— Никогда.

— Говорят, что она очень красива и не глупа.

— Да, если верить общему слуху, это самая красивая и самая умная женщина во всей Франции.

— Так не находите ли вы, что поведение короля… просто непростительно?

— Господи…

— И, если королева вздумает отплатить мужу по древнему закону возмездия…

— Она будет совершенно права!