Похождения Жиль Бласа из Сантильяны

— Ах, эти собаки — мужчины! — воскликнула она таким тоном, точно и ей пришлось встретить на своем жизненном пути какого-нибудь эконома. — Ах, мерзавцы! И подумать только, что существуют такие обманщики, для которых провести женщину — одно удовольствие. Однако, дитя мое, — продолжала она, — меня утешает то, что, судя по вашим словам, вы ничем не связаны с этим бискайским клятвопреступником. Если ваш брак достаточно законен, чтоб служить для вас оправданием, то, с другой стороны, он достаточно незаконен, чтоб позволить вам вступить в лучший, если представится возможность.

Я выходила всякий день с Доротеей то в церковь, то навестить друзей, ибо это лучший способ быстро завести любовную интригу. Несколько кавалеров обратили на меня свое внимание. Нашлись и такие, которые пожелали пощупать почву. Они подсылали к моей старой хозяйке, но у одних не было денег на обзаведение, а другие не надели еще гражданской тоги,123 что отбивало у меня всякую охоту выслушивать их: я уже знала, чем это пахнет.

Однажды Доротее и мне пришла фантазия посмотреть, как играют севильские комедианты. Они вывесили объявление, что пойдет «La famosa comedia — èl Embaxador de si mismo»,124 сочинение Лопе де Вега Карпио.

Между актерками, выступавшими на сцене, я увидала одну из своих прежних подруг. То была Фенисия, веселая толстушка, которая служила в камеристках у Флоримонды и с которой ты не раз ужинал у Арсении. Я знала, что Фенисия уже свыше двух лет как покинула Мадрид, но не слыхала, чтоб она стала комедианткой. Мне не терпелось обнять ее, и пьеса поэтому казалась бесконечной. Впрочем, может статься, в этом были повинны и актеры, которые играли не достаточно хорошо или не достаточно плохо, чтоб меня позабавить. Ибо, признаюсь тебе, что, будучи хохотушкой, я одинаково веселюсь, гляжу ли я на хорошего или на самого бестолкового актера.

Наконец, настал желанный момент, т. е. конец этой famosa comedia, и мы с вдовой отправились за кулисы, где застали Фенисию, которая кокетничала вовсю и жеманничала, слушая щебетание юного птенца, видимо, увязнувшего в птичьем клее ее декламаторского искусства. Лишь только она увидала меня, как сейчас же милостиво отпустила своего поклонника и, направившись ко мне с распростертыми объятиями, осыпала меня всякими любезностями. Я же, со своей стороны, поцеловала ее от всего сердца. Мы выразили друг другу радость по поводу встречи, но так как ни время, ни место не благоприятствовали долгой беседе, то условились на следующий день переговорить у Фенисии более обстоятельно.

Болтовня — одна из самых непреодолимых женских страстей, а в особенности моя. Я не смогла сомкнуть глаз во всю ночь, так мне хотелось почесать языком с Фенисией и задавать ей вопрос за вопросом. Легко догадаться, что я не поленилась встать спозаранку, чтоб отправиться туда, куда она мне указала. Она жила вместе со всей труппой в меблированных комнатах. Я попросила служанку, попавшуюся мне при входе, указать комнату Фенисии, и она повела меня наверх в коридор, вдоль коего помещалось десять-двенадцать клетушек, отделенных одними только сосновыми перегородками и населенных веселой ватагой. Моя водительница постучала в одну из дверей, и мне отворила сама Фенисия, у которой язычок от долгого ожидания зудел не меньше, чем у меня. Не успели мы присесть, как принялись трещать вовсю. И тут началось состязание. Нам надо было переговорить о стольких предметах, что вопросы и ответы так и сыпались с беспримерной словоохотливостью.

После того как мы поведали друг другу свои похождения и рассказали про теперешнее состояние наших дел, Фенисия спросила меня о моих намерениях, «ибо, — сказала она, — нельзя сидеть сложа руки: девица в твоем возрасте должна приносить пользу обществу». Я отвечала ей, что решила, в ожидании лучшего, поступить в услужение к какой-нибудь знатной особе.

— Фи! — воскликнула моя приятельница, — и не думай об этом! Неужели, душечка, ты не чувствуешь омерзения к службе? Возможно ли, чтоб тебе не претило подчиняться чужой воле, угождать прихотям других, выслушивать брань, — словом, быть рабой? Почему бы тебе не последовать моему примеру и не заделаться комедианткой? Нет более пристойного звания для умных людей без рода и достатка. Это нечто среднее между знатью и мещанством, вольное ремесло, свободное от тягостных приличий, принятых в обществе. Мы получаем свои доходы наличными деньгами с капитала, который хранится у публики. Живя постоянно среди радостей, мы тратим деньги так же легко, как добываем.