Похоже, игра окончена. Том Пятый

Я ощутил, должен признать, приятную тяжесть и мягкость, активировал минимальный процент защиты от внешнего урона, — кто-то наел сраку, — и раскис на стуле, наблюдая за шевелящейся тыковкой милого стервозного цветочка.

И, почему-то, я ощущал до ужаса огромное счастье, просто осознавая, что подобная ситуация вообще могла произойти.

Почему-то, смотря на Фиалку, которая наверняка сейчас и не думает в мою сторону, я ощущал… умиротворение? Да, наверное его. Чувство, словно оказался дома и присел у разожжённого очага, наслаждаясь его теплотой и звуком умиротворяющего дождя за окном.

Дождь — всё то дерьмо, что я делал и делаю каждый день. Очаг — простой вид беззаботной Фиалки.

— Эй, Вайолет…

— М?

— Я тебя люблю.

— Хм? — она хмурится, устраивается на моих ногах поудобней и поворачивается к моему лицу, — Я знаю, — разворачивается обратно.

— Эй, что за реакция? А ты меня?

— Что на тебя нашло? Сегодня ты странный, — пробубнила Фиалка, — И это… хватит уже губить моё сердце. Оно слабенькое, — её голос немного размяк, — Хотя второй способ… хороший. Я не против, — она мило улыбнулась, сложила бумажки в кучу и поднялась на ноги, — Но только без невидимости в моём кабинете, окей?! И как ты вообще сюда пробрался? Двери ведь уже три часа не открывались!

— Через вентиляцию. Я умею сужать тело.

— Бр-р-р. Ладно, страшный извращенец, пойду-ка я подальше и по делам, — Фиалка вздрагивает и потирает руки, — Ты зачем, кстати, пришёл? Уже соскучился, ой-ой, гляньте. Мы же вечером всё равно бы увиделись.

— Ну вообще не ради тебя.

— Эй.

— К Альберту на обследование. Жизнь киборга, знаешь, сложна.

— Ясно, — говорит Вайолет и проходит мимо меня, останавливаясь на полпути к выходу и словно что-то всопминая, — Ах, и да, отвечая на твой вопрос…, — она возвращается и целует меня в щёку, — Я тоже.

С последними словами, улыбающаяся девушка вышла из кабинета.

Я же, оставшись совершенно один, невольно прикоснулся к щеке, лишь по прошествии минуты осознавая, что теплота поцелуя так никуда и не ушла.

Я ухмыляюсь, умиротворённо прикрываю глаза и откидываюсь на спинку мягкого кресла.

— Эх…

* * *

Альберт кидал в стену попрыгунчик и совершенно не заботился о зашедшем без разрешения кибернетическом монстре.

— Воу, Мистер Робот, чего припёрлись? — спросил он, даже не оборачиваясь на открывшуюся дверь, — Творить свои кибернетические дела? — повернулся, — Матерь божья, что это за свитер?!

— Вайолет заставила надеть.

Да, в последние дни Фиалка заставляет меня надевать белый мужской свитер, потому что «холодно», и потому что «у неё совершенно нет фетиша на выделяющиеся из-под одежды мускулы».

— Брат, семейная жизнь превратит тебя из волка в мопса.

— Ну, мопсы милые…

— Мопсы — недоразумение природы. Как они вообще появились? Какой больной мозг их придумал?

— Но милые же…

— Милое недоразумение, — кивнул он, — Ладно, зачем пришёл? Надеюсь не хвастаться новомодной одеждой?

— Ах, да, — вспоминаю о цели своего визита, — Я хотел бы спросить про первого в мире полностью удачно оцифрованного человека.

— Слушаю.

— Ты ведь проводил эксперименты в этой больнице?

Кивок.

— И, следовательно, его живое тело содержится здесь?

— В секретном подвале, да, — кивок.

— Как его зовут?

— Стивен.

— Что-ж…, — я вздыхаю, беру пару секунд на короткую моральную подготовку, и наконец нахожу силы для довольно важного вопроса, — Ты знаешь его игровой ник?

— Ну конечно, иначе бы я не смог подключить его к персонажу, — кивает Альберт, — В Энде его зовут Аксель. А что?

«Бинго! Ха-ха!»

— Да так, ничего. Это всё, что я хотел узнать, — сказал я, тут же замечая недоумевающий взгляд Альберта, — Да просто было интересно. Довелось с ним как-то пересечься в игре, вот и заинтересовался. Не бери в голову.

Впрочем, это лишь часть правды.

Дело в том, что, оказывается, Смерть пришёл не только помогать, но и исполнять роль коммуникатора между Эндом и реальностью. И это именно он рассказал обо всём, что касается Валира.

Я был в шоке от услышанного, а загруженному акселератору едва удавалось сдерживать бурлящие эмоции. К слову, позже Джозеф отметил, что моя реакция была до ужаса одинакова с реакцией Валира, и что ему показалось, словно это какой-то кислотный сон, а время на самом деле закольцовано и ему всегда суждено наблюдать одну и ту же реакцию на одну и ту же историю.

Но как только я успокоился от основной части, он перешёл к части про Арианну и, следовательно, Акселя.

Я не был ни капли удивлён, что Валир её ревнует. Но вот что действительно было занятным, так это то, что я подобного совершенно не чувствовал. Да, мой разум гложет вина; да, мы с Валиром разделяем печаль насчёт её судьбы; и да, мне всё ещё её жалко, а сама Арианна прекрасная и добрая личность. Но вот любовь, что я очевидно к ней питал — испарилась. Две половинки, которые заставляли меня разрываться в желании кого-то полюбить теперь заняты одной лишь Фиалкой. Очевидно, у Валира всё наоборот.

Даже представить не могу, что случится во время слияния наших разумов.