Похудей со звездами. Дневники звезд на каждый день

Вновь мы встретились с Сергеем на футбольном поле, причем играли в одной команде. Дело было 19 августа 1992 года, аккурат в первую годовщину августовского путча. Меня пригласили поучаствовать в товарищеском матче команд звезд российской эстрады «Старко» и журналистов «Радио Свобода». Игра проводилась в Питере на стадионе «Петровский» при большом скоплении зрителей и неформально именовалась «Финалом кубка ГКЧП». С нашей стороны состав был самым что ни на есть звездным: Андрей Макаревич и Саша Кутиков (Макаревич, правда, на поле не выходил и участвовал только в концерте), Максим Леонидов, Николай Фоменко, Андрей Заблудовский, Алексей Мурашов (то есть уже было прекративший тогда свое существование бит-квартет «Секрет»), Юрий Лоза, Крис Кельми, старший и младший Пресняковы, конечно же, Валера Сюткин и Юра Давыдов — основатель команды «Старко» и ее бессменный голкипер, ну и мы с Крыловым. Кульминация игры наступила в начале второго тайма, когда мы одновременно появились на поле и заняли места — он в центре, а я на левом краю нападения. Можете себе представить форвардов весом в сто тридцать пять и сто пятьдесят пять килограммов? Комментировавший игру футбольный комментатор Геннадий Орлов буквально поперхнулся, увидев нас рядом, а зрители встретили наше появление бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. И они не ошиблись в своих ожиданиях. Через тридцать секунд мяч попал ко мне, и я с левого угла штрафной площадки нанес сильный удар. Мяч попал в дальнюю штангу. Еще три минуты спустя был назначен штрафной у ворот «Свободы». Крылов установил мяч метрах в двадцати пяти от ворот, разбежался (это чем-то неуловимо напоминало начало атаки носорога) и вколотил мяч в «девятку». А потом, побегав еще немножко, мы с чувством выполненного долга покинули поле, уступив место еще не игравшим ребятам, полегче нас весом…

После этого мы с Сережей расстались почти на восемнадцать лет, чтобы увидеться в самом конце 2009 года, когда я делал первые прикидки своего проекта для «Комсомольской правды», который в то время еще носил рабочее название «Битва гигантов».

1992 г. Богомолов — 155 кг, Крылов — 135 кг

На мой взгляд, Крылов почти не изменился: огромные бесформенные джинсы, яркая куртка, утепленная бейсболка и ботинки на толстой подошве, носящие в народе некорректное название «говнодавы». Мы долго болтали, вспоминая старые времена, и я сделал кое-какие заметки. А потом, уже летом 2010 года, мы встретились снова. Сергей, в безразмерной футболке сборной Бразилии с пятым номером, выглядел еще крупнее, чем зимой, на глаз весил килограммов сто семьдесят пять — сто восемьдесят. Я попросил его рассказать о том, как складывались у него отношения с лишним весом. И услышал интересную, но не самую веселую историю человека, чувствующего себя абсолютно одиноким, несмотря на то, что его знают в лицо миллионы людей.

«Началось вообще-то все с моего рождения. Я ребенок, появившийся на свет переношенным. Дата моего зачатия известна абсолютно точно — первая брачная ночь моих родителей. Так что путем несложных вычислений получаем, что в утробе матери я провел девять месяцев и восемнадцать дней. Ну и вес у меня был соответствующий — пять килограммов двести граммов. Правда, я начал худеть уже в роддоме — покинул его с массой четыре восемьсот. Все рассказы обо мне маленьком, которые я слышал от бабушки Ирины Константиновны, начинались с того, что в роддоме на кормление нянечки обычно несли по два ребенка, а меня тащили одного — таким я был тяжелым. Материнского молока вволю мне попить не удалось, так что я вскармливался искусственно. А кормили меня более чем основательно. До пяти лет я ежедневно выпивал поллитровую баночку манной каши (это помимо остальной еды). Так что обвинений в том, что я «мало каши ел», не боюсь. Я называл кашу короткой аббревиатурой «аа» и требовал ее регулярно. До трех лет я не разговаривал. Сейчас-то об этом вспоминается с юмором, а вот тогда моим родными пришлось несладко. Они беспокоились, водили меня к логопеду… Я вспоминаю по этому поводу старинный английский анекдот. «В одной семье маленький мальчик не разговаривал до семи лет. Все уже было привыкли к этому, как вдруг во время обеда он потянул носом воздух и сказал: «А каша-то подгорела!» Все тут же кинулись к нему: «Джон, как, ты можешь говорить? Почему же ты раньше молчал?» На что мальчик задумчиво ответил: «А что говорить-то? До этого все нормально было!»