Похвала

Тревожное и возбужденное настроение, в котором я проснулась этим утром, остается со мной весь день, и даже время, проведенное со съемной насадкой для душа, не смогло заглушить то, что заставил меня почувствовать этот сон.

На работе все это снова и снова прокручивается у меня в голове, делая меня замкнутой и немного раздражительной.

Я собираю коробку с новыми коньками, когда глубокий и странно знакомый голос с другой стороны прилавка заставляет меня остановиться, и я на самом деле задаюсь вопросом, не вызвал ли этот звук мой недосыпающий мозг.

— Одиннадцать с половиной, пожалуйста.

Я откидываюсь назад и вглядываюсь в клиента, который сделал запрос, и чуть не вскрикиваю, когда узнаю высокого темноволосого мужчину, стоящего на ярком ковре, его рука покоится на высоком лакированном прилавке.

Пытаясь спрятаться за стеной, я молча молюсь, чтобы он меня не увидел. Что он вообще здесь делает?

— Привет, Шарлотта, — говорит он, и мои глаза расширяются.

Нервничая, я запихиваю коньки на полку, даже не проверив, правильно ли я их положила, и собираю всю свою пошатнувшуюся уверенность, чтобы поприветствовать его.

— Привет, — бормочу я, заикаясь, прежде чем оглядеться, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь в пределах слышимости.

Сегодня среда, и мы открылись всего пятнадцать минут назад. За исключением нескольких детей, обучающихся на дому, и нескольких постоянных посетителей, до вечера здесь не будет ни одного посетителя.

— Пожалуйста, зови меня Шарли.

— Я пошутил насчет коньков, — добавляет он с намеком на улыбку на лице.

— Я не буду кататься на коньках.

Принужденный, неловкий смех вырывается из моей груди, когда я подхожу к прилавку.

Исчезает всякая надежда попытаться вести себя естественно.

Вид его лица пробуждает воспоминания о моем сне и о том, как я цеплялась за его член, как помешанная на сексе нимфоманка.

Я прикрываю щеки, надеясь скрыть свой румянец.

— Как ты меня нашел? — Спрашиваю я.

Он поднимает свой телефон, показывая мне фотографию, на которой я в группе фигуристов танцую на танцполе в красочном наряде во время нашего мероприятия Neon Nights. Instagram.

— Ой. — Может ли это быть еще более унизительным?

Должно быть, он здесь, потому что осознал свою ошибку, выписывая чек, который он дал мне вчера, и он здесь, чтобы забрать его.

Я уже обналичила их и внесла дополнительный платеж по своему школьному кредиту, так что разговор будет неловким.

— Послушай… — Я говорю осторожно.

— У тебя есть минутка, чтобы поговорить? — Спрашивает он, прерывая меня.

— Конечно, — бормочу я.

Оборачиваясь, я ищу Шелли, хозяйку катка и старую подругу моей мамы, но она, должно быть, у себя в кабинете или на заднем дворе курит.

Вместо того чтобы идти на перерыв, я указываю на одну из старых пластиковых кабинок у стены.

Он кивает и садится, и при виде этого трудно не рассмеяться.

Отец Бо огромен, больше, чем я заметила вчера.

Он, должно быть, шесть футов три дюйма, у него широкие плечи и крепкое телосложение. Как… мускулистое тело папаши. Если это вообще возможно.

Он также выглядит нелепо в кабинке, потому что он, должно быть, мультимиллионер, который за всю свою жизнь ни разу не ступал на роликовый каток и не сидел в кабинке.

Я уверена, что если он и водит женщин на свидания, то только на яхту или в Черногорию, а не на дешевый каток, чтобы поесть пиццы и выпить пива. Это гораздо больше соответствует моей реальности, и это прекрасно.

Я имею в виду… поездки в Черногорию не были бы ужасными, но это просто немного не в моей лиге.

— Что я могу для тебя сделать? — Спрашиваю я, усаживаясь напротив него.

Он открывает рот, а затем закрывает его, и до меня доходит, что он собирается затронуть что-то, что может быть слегка неудобным, и я уже боюсь, что речь пойдет о том, что произошло вчера.

Особенно после того, как я просмотрела все на его сайте.

Я быстро избавляю его от дискомфорта.

— Если это из-за вчерашнего, то все в порядке. Тебе не нужно ничего говорить. Все в порядке.

— Дело не во вчерашнем дне, — отвечает он.

— По крайней мере, не совсем.

— Тогда насчет Бо?

Его внимание привлекает меня, и мне кажется, что наш разговор резко уходит влево, когда речь заходит о его сыне.

— Ты с ним разговаривала?

Мои плечи опускаются, и я поджимаю губы.

— Мистер Грант, я же говорила уже. Мы расстались. Я больше не собираюсь разговаривать с Бо…

Это кажется резким, но я думаю, он должен понять, что Бо ушел из моей жизни навсегда.

Я больше не могу быть спасательным кругом для его сына.

Что-то в нем сдувается, и он хмурит лоб, откидываясь на спинку стула. А потом он просто выпаливает это, как будто срывает пластырь.

— Мисс Андервуд, я хотел бы предложить тебе работу.

На долю секунды я прихожу в восторг. Работа? По-настоящему оплачиваемая, взрослая работа. Кое-что, что я действительно хотела бы включить в свое резюме. Больше никаких корнд-догов или антибактериального спрея для обуви.

Потом я вспоминаю, что обнаружила прошлой ночью — что, по его мнению, я должна делать, и жар заливает мои щеки.

— О…

Он прочищает горло.

— Это работа секретаря, мисс Андервуд. Обычная работа секретарши.