Ты в горнице бывало осенялМеня крестным знамением.Излучение света исходилоСпиралью, розой ветров,Изгоняя сквозняк этотВечный сквозняк агностиков.ПрестоположениеНад замкнутым пространствомТвоим ореолом души моейПроступалоПневматическим знаком.Ты сошедшийС византийских антиминсовБыл свидетелемИзменения течений рек,Обхождения алтаря во храме,Сугубого величанияНа трегубоеОкончательное молчание.Святу месту пусто…Пустозерск, Соловки, осквернённыеВоробьями птахами фарисейскими,Животворящее, нерукотворноеОтменив не собором, а Стоглавом,Вопреки апостольским канонам.Иногда тебе приходится покидатьНас смертных ради ХристаРади мытарства неизбежного.Хворь свою дониматьХлыстовством.Ты меня не предохранил однаждыИбо молитва ещё не воплотиласьВо слово и не взошлаС моих младенческих уст…И проклятье троекратного родаС моим именем повторилось.Пришлось туркам анатольскимМои щёки общипать до синяковПротив сглаза и порчи.Скарабеями меня нарядили.Вокруг шеи трёхлетнейНавесили синий глаз.Отвезли меня в Помпеи, Лурд,И наконец в Эфес, гдеПлаточек возле колодцаДевы Марии освятилиИ приложили к устамБезмолвным в раскаянии.А сейчас ты усердно следишьЗа моим дыханием во время сна.Пневма моя всех волнует:Котов, домового, тебя.По очереди все пытаютсяРазбудить меня.Коты кричат, и мне снится,Что они подбросили котёнка.Сама-то я затаила дыхание где-тоДалеко от себя, парящая.Грудь вся трещит как ледянаяКора. Домовой не находитСебе места, меня пытаетсяНасильно вывести из поту-Сторонних хождений. ИТолько ты находишь ту словеснуюОтдушину, путём которойВозвращаешь меня в кунсткамеруЧерез сон мой причитая: поп,Попадья, по-подъём, попПопадья, по-подъём, поПодъём, по-подъём. В попад.Киев, 13 января – 13 февраля, 2000
Белый шум
С утробой медноюВерблюд,Тебя ваял потомок Чингис-Хана. Велимир Хлебников, «Испаганский Верблюд»