Покидая мир

С этого времени профессор Сандерс начал от меня дистанцироваться. Он не демонстрировал излишней холодности при людях — для этого он был слишком умен — и непременно интересовался моим мнением на заседаниях кафедры. Однако обращался он ко мне исключительно «профессор Говард», тогда как всех остальных сотрудников звал просто по имени. Это не осталось незамеченным на кафедре, и коллеги верно истолковали сие проявление как тонкое указание на то, что я впала в немилость. Или как это звучало в изложении Марти Мелчера:

— Сандерс субтекстуально дает нам понять, что вы — опасная крошка… А теперь валяйте подайте на меня рапорт за употребление слова «крошка».

— С чего бы это мне писать на вас рапорт, профессор? — поинтересовалась я.

— Я думал, вы из этих фанатиков политкорректности или скрытых феминисток… или даже крайних юбер-феминисток.

– Über, с умлаутом? — уточнила я.

— Сандерс предупреждал, что вы молодец. Молодец настолько, что не дали нашему дорогому президенту, Теду Стивенсу, себя запугать.

— Можно мне водки? — спросила я.

Мы сидели в баре, и добродушные подкалывания Мелчера уже заставили меня пожалеть, что я приняла его приглашение выпить по коктейлю после работы, тем более что другая моя коллега, Стефани Пелц, предупреждала меня о том, что с Марти, этим распутником, лучше дела не иметь. (Мелчер в свою очередь предупредил меня, что Стефани — главная сплетница на кафедре. «Но поверьте, не единственная, и за первое место между ними идет настоящее сражение».)

Марти Мелчер. Лет пятьдесят с хвостиком. Плотный, неопрятный, с густой шапкой вьющихся седоватых волос и усами, как у моржа, делавшими его похожим на американскую версию Гюнтера Грасса (с умлаутом). Специалист по американской прозе двадцатого века. («Не эти ваши второсортные подражатели Золя, а настоящие имена: Хемингуэй, Фицджеральд, Фолкнер».) Мужчина, при взгляде на лицо которого напрашивался эпитет «поживший», хотя вернее, пожалуй, было бы назвать его «пережившим». Определенно, Мелчеру довелось пережить многое (по словам Стефани Пелц): три развода, длительная война со спиртным, чуть не разрушивший его карьеру служебный роман со своей начальницей Викторией Мэттингли, который закончился тем, что женщина пережила нервный срыв и во всем призналась мужу. Тот нанял двух бандитов, и они отмутузили Мелчера, когда он возвращался к себе домой в Бруклин.

— Можно мне водки?

— «Грей Гуз»[58] со льдом подойдет? — спросил он.

Я кивнула, и Марти, подозвав официанта, сделал заказ.

— Я все стараюсь вас раскусить, Джейн. Наблюдал за вами издали, представьте. Возлюбленная великого Дэвида Генри… я его в самом деле высоко ценил, даже последнюю сумасшедшую книгу. Отказалась от завидного места в Висконсине, ради которого большинство новичков в академической жизни готовы были бы перегрызть друг другу глотки. Неудачная попытка в финансовой сфере — или там было что-то, о чем мы не знаем, а не просто кусок не по зубам? И затем, не успели попасть сюда, на замену нашей любимой Деборы Холдер (кстати, я-таки однажды пробовал подбить к ней клинья, но получил отпор), — бабах, и вы уже добиваетесь карательных мер для главного хоккейного кретина. И вот что я вам скажу — все это просто здорово, дитя мое. Вы молодец, крепкий орешек. Вы показали, на что способны, да так, что нам, приговоренным к пожизненному заключению в этих стенах, о таком приходится только мечтать.

— Приятно, что у меня есть сторонники.

— Ну, а возлюбленный у вас на сегодняшний день имеется?

— Это довольно личный вопрос.

— Простое любопытство.

— Нет, я в одиночном плавании.

— Не нужен ли попутчик? На неполное время, разумеется.

Я рассмеялась:

— Вы и впрямь подбиваете клинья к каждой, да?

— Совершенно верно.

— Спасибо за угощение, профессор.

Вернувшись к себе, я позвонила Кристи в Орегон и рассказала, как лишила себя всех шансов остаться в университете Новой Англии.

— Оставаться честной в самых разных ситуациях — это всегда трудно и часто мучительно больно, — сказала Кристи. — Поступишь по совести — и получишь по шапке. Поступишь против совести, и тебя все равно накажут, да еще и сама себя замучаешь. Правда, у тебя-то, как правило, нет поводов для подобного самобичевания.

— Ну почему все у меня в жизни так запутанно и противоречиво?

«Не исполняем должного, / Что не должны — творим. / И только мыслью тешимся, / Что кары избежим…»

— Браунинг? — предположила я.

— Близко, но мимо. Мэтью Арнолд.

— Помилуй, кто в наше время цитирует Мэтью Арнолда?