Покидая Вавилон

Густой в ранних ноябрьских сумерках воздух отдавал кутерьмой ароматов, смешанных тут же, в одном месте – на баррикадах площади Независимости. Пахло горелым железом – невдалеке сверкали зайчики электросварки – и костром; напитанными сыростью, испревающими на горячих телах одеждами; пахло валерьянкой и сердечными каплями; острыми приправами быстро-супов и щекочущими нос кофейными нотками. Сладковатые волны этого микса носились взад-вперёд, не находя выхода. Толпы митингующих, рассредоточенных по площади и далеко за её пределами, громко, казалось даже, нарочито громко чесали языками, гуторили друг с другом, о чём-то толковали, иногда перетекая броуновским движением из одного группки к другой. Пространство наполнялось звуками и самой разноголосой беседой. Ровный гул растревоженного улея царил над майданом.

Баррикады – сваленные в кучу парковые скамейки, сбитые шиферными гвоздями деревянные паллеты, строительные мешки с песком, местами дырявые; обломки старой мебели и даже рояль, массивный, белый, торжественный, взявшийся невесть откуда. В невообразимой какофонии вещей, в хаотическом и бессмысленном их нагромождении неизменно угадывалось сочетание жёлтого и синего – непременный диколор как символ украинского флага. Многие наносили незамысловатый двухцветный грим прямо на лицо, украшая щёки и шею звёздами Евросоюза.

Особенно громко гудела толпа ближе к центру, у стелы, увенчанной скульптурой девушки с венком. Здесь, на скамейке, снесённой из сквера, под тёмно-зелёным шатром, натянутым от дождя, сидели Соня и Кирилл.

– В тёплое время года тут много праздно шатающейся молодёжи, – вспомнил Кирилл, однажды уже бывавший в этих краях совсем по другому поводу. – У подножия стелы бьют фонтанчики, а на ступенях хорошо сидеть, окунув ноги в воду.

– И милиция не гоняет? – удивилась Соня.

– Раньше гоняли. Фонтан был запретной зоной, но позже у приезжих стало доброй традицией окунаться и, знаешь, блюстители порядка просто перестали замечать. Махнули рукой – у них, наверно, хватает других забот.

– Напишешь об этом в своём блоге?

– Уже написал! – похвастался Кирилл. – И фотку приложил. Теперь по этим ступенькам гремят сапоги военных.

История знакомства – не из ряда вон. И случай-то почти банальный – познакомились в очереди, давно, три года тому назад. Студентка Ростовской консерватории имени Рахманинова София Субботина и аспирант-филолог Кирилл Виноградов. Общались полгода. По-дружески. Но отношения выросли из рамок "друг по переписке". Когда чувства, разбуженные Кириллом, проснулись, Соня моментально закрылась от мира. Её кидало из крайности в крайность: от флирта к серьёзным отношениям и обратно. Словно на качелях. Но отчего-то с Кириллом пришла и ломка стереотипов – их приклеило друг к другу так крепко, что любые попытки третьих сторон из разлучить, оказались обречёнными на неуспех. А такие попытки предпринимались, словно кто-то или что-то оттачивал их иммунитет на злокозненность судьбы, готовившей за следующим зигзагом поворота новые и новые испытания.

Соня с треском вылетела из консерватории, провалив зимнюю сессию. Кирилл, окончив аспирантуру заочно, с весенним призывом ушёл в армию. Они оба колебались на грани зависимости друг от друга. Год прошёл в письмах и когда Кирилл вернулся, чувства захлестнули с новой силой – так любовь к одному человеку перерастает в любовь ко всему, чем он дышит. К его родителям, домашним животным, привычкам, увлечением, друзьям. В поиске себя Кирилл попытал удачи на ниве журналистики. Сонины интересы выплёснулись в любовные стихи и живопись, игру на виолончели и фортепиано. Всё это перемешалось с желанием, надеждой, ожиданием. Она верила в чудо и видела его каждое утро, подле себя – всклокоченным, расчерченным следами линий от подушки, мирно посапывающим рядом.

Очень скоро пришлось уйти из журналистики, чтобы писать блог – Кирилл бы очень удивился, узнай он, что это история про него. Часто упоминая в беседах о блогерах, он не скупился на выражения, называя их в самом мягком приближении бесчестными пиарщиками и охотниками за рейтингами. Помог здесь, впрочем, один случай, вернее, разговор, заставивший Кирилла на многие вещи смотреть иными глазами.

– Монологи в газетах давно перестали волновать умы пытливых читателей, – посетовал как-то выпускающий редактор. – Интернет стал как обычное СМИ, с той единственной разницей, что монолог автора он превратил в диалог, сделав читающего сопричастным процессу.

На откровения Теймураза, безусловно, потянула пара рюмок водки. Сама беседа проходила за одним из столиков ресторана "Persona grata" на корпоративе одного издательского дома, где Кирилл не так давно ходил в чинах штатного корректора.