Покинутый

С этими словами он водрузил на голову треуголку и гордо удалился. В дверях кабинета появился отец и проводил мистера Берча взглядом, и хотя стычка была явно неприятной, это были дела взрослых, а я в них не вмешивался.

Надо было как следует обдумать это. Но всего примерно через день произошел налет.

Это случилось в ночь накануне моего дня рождения. Я имею в виду налет. Я проснулся, может быть оттого, что волновался перед предстоящим праздником, а может быть и оттого, что у меня была привычка просыпаться после того, как из комнаты уходила Эдит, садиться на подоконник и смотреть в окно. С моего наблюдательного пункта были видны кошки, собаки и даже лисы, пробиравшиеся через газон, залитый лунным светом. А если не было животных, я просто смотрел на ночь, на луну, на бледно-серый цвет, в который она красила траву и деревья. Сначала я подумал, что там вдалеке я вижу светлячков. Я часто слышал о них, но ни разу не видел. Я только знал, что они сбиваются в кучки и испускают слабое сияние. Но вскоре я сообразил, что этот свет был вовсе не слабое сияние, он просто появлялся и исчезал и снова появлялся. Я видел сигнал.

У меня перехватило дыхание. Мерцающий свет, казалось, шел от старинной деревянной двери в стене, где я видел тогда Тома, и сперва я решил, что это он пытается привлечь мое внимание. Теперь это кажется странным, но в тот миг я даже не предполагал, что сигнал может быть предназначен кому-то, кроме меня. Я поспешно натянул штаны, заправил в них ночную рубашку и прицепил подтяжки. Накинул сюртук.

А думал я лишь о том, что меня ждет ужасно интересное приключение.

Конечно, теперь, задним числом, я понимаю, что в соседнем особняке Том точно так же любил сидеть на подоконнике и разглядывать ночную жизнь в саду. И так же, как я, он увидел сигнал. И может быть, Том подумал то же самое, что и я: что это я обращаюсь к нему. И сделал то же, что и я: вспорхнул со своего насеста, набросил одежду и отправился разузнать.

В доме на площади Королевы Анны с некоторых пор появились две новые личности, два суровых отставных солдата, которых нанял отец. Он объяснил, что они необходимы, потому что у него есть «сведения».

Не более того. «Сведения» — это все, что он сказал. И я задался вопросом, которым задаюсь и теперь: что он имел в виду, и не имеет ли это отношения к страстному спору, который я подслушал между ним и мистером Берчем. Как бы то ни было, этих двух солдат я встречал редко. Я знал только, что один находится в гостиной с фасадной стороны особняка, а другой стоит возле камина в людской, и считается, что он охраняет буфетную. Я легко обошел их стороной, прокравшись по лестнице на нижний этаж, и проскользнул в беззвучную, залитую лунным светом кухню, которую я никогда не видел такой темной, пустой и спокойной.

И холодной. У меня изо рта завитками заструился пар, и я тотчас же затрясся, с неудовольствием понимая, насколько тут холоднее по сравнению даже со скудным теплом моей комнаты.

Возле двери была свеча, я зажег ее и, прикрывая ладонью пламя, проделал путь до конюшни. И если в кухне я почувствовал холод, то. в общем, снаружи холод был таким, будто весь мир вокруг стал хрупким и готовым разбиться на куски; холод был таким, что у меня занялось мое туманное дыхание и какое-то мгновение я стоял в раздумье, стоит ли идти дальше.

Одна из лошадей заржала и затопала, и почему-то этот шум подхлестнул меня и заставил пробраться на цыпочках вдоль собачьих будок к боковой стене и широким арочным воротам, ведущим в сад. Я миновал голые, тонкие яблони и вышел на открытое пространство, настороженно ощущая справа от себя дом, где в каждом окне мне чудились лица: будто Эдит, Бетти, мама и отец выглядывают наружу и видят, что я блуждаю в саду, как буйно помешанный. Конечно, я не был буйно помешанным, но они бы сказали именно так; так говорила Эдит, когда отчитывала меня, и так говорил отец, когда давал мне розог за непослушание.

Я ждал, что меня окликнут из дома, но ничего такого не было. Я добрался до внешней стены и поскорей побежал вдоль нее к калитке. Я по-прежнему трясся, но хотя волнение мое усиливалось, я успел помечтать, чтобы Том принес чего-нибудь пожевать на полночный пир: ветчины, кекса или печенья. А еще лучше, горячего пунша.

Залаяла собака. Тэтч, отцовский ирландец, ищейка, сидевший в конуре у конюшни.

Из-за шума я остановился и присел под голыми, низко склоненными ветками ивы, пока лай не прекратился так же внезапно, как и начался. Позже я, конечно, понял, почему он оборвался так резко. Но в тот миг я об этом не подумал, потому что у меня не было причин подозревать, что горло Тэтчу уже перерезали налетчики. Это теперь мы думаем, что в наш дом, с ножами и саблями, прокрались пятеро. А тогда. пять человек пробирались в особняк, а я сидел в саду и даже не обратил на это внимания.

Но откуда же мне было знать? Я был несмышленышем, у которого голова забита приключениями и геройскими поступками, да вдобавок мыслями о ветчине и пирожных, и я снова побежал вдоль наружной стены и прибежал к воротам.

Которые были открыты.