Покли

Скоро ноги мои промокли до легкой судороги, и я стал осторожнее. Но осторожность приверженцев своих не всегда к нужному благу выводит. Нередко она уводит их совсем в другую сторону. Так случилось и со мной. Я до того увлекся поиском сухих путей среди этой черной слякоти осеннего бездорожья, что вдруг потерял свою светлую цель. Вернее, не потерял вдруг, а понял внезапно, что иду я теперь уже не туда. Я хотел вернуться назад, но, запнувшись о какую-то корягу, упал, больно ударившись лицом обо что-то в грязи и, проклиная всё на свете, в том числе и свою собственную глупость, пошел уже совершенно без цели. Сколько я так шел? Не знаю. Наверное, долго. А если не долго, то отчего же у меня так ныли ноги? От короткого пути ноги так болеть не будут. И я уже хотел присесть отдохнуть, как вдруг услышал прямо у себя над головой громкую музыку. Где-то рядом опять была жизнь. Я остановился, прислушался и понял, что жизнь эта начиналась за крутым пригорком в изобилии поросшим густыми кустами. На этот раз я решил не искать обходных путей пошел к светлой жизни напрямик. Трудно было идти, но шел и не сдавался. Не сдавался и шел. И вот она цель моя! Я раздвинул последние препятствия и увидел прямо пред собой пять сверкающих букв. Буквы приветливо подмигивали мне, неторопливо изменяя цвет от нежно розового до прохладно голубого.

– ПОКЛИ, – прочитал я странное слово и почти вприпрыжку побежал к высокому крыльцу, над которым это слово сияло.

Возле крыльца спиной ко мне неподвижно стоял человек.

– Уважаемый, – протянул я руку незнакомцу, – мне нужна гостиница. Как мне туда пройти? Подскажите.

Человек неуверенно махнул рукой в сторону грязной железной двери, у которой бывшие когда-то стеклянными проемы были заделаны старой потрескавшейся фанерой, и вдруг согнувшись в три погибели стал блевать на первую ступеньку крыльца. Продолжать разговор после подобной выходки с человеком вообще трудно, а с незнакомым трудно втройне, и потому я поспешил открыть указанную дверь.

Тяжелая дверь нехотя и со скрипом отворилась, пропуская меня в сумрак душного помещения, то и дело разрываемого сполохами красного и синего цвета. Вместе со сполохами там меня радостно встретила и визгливая какофония, чем-то отдаленно напоминающая музыку. Я поначалу отпрянул назад, смутившись подобному приему, но, быстро совладав со своими чувствами, решил в этот вечер больше не отступать. Сделал шаг, второй, третий и тут чья-то сильная рука, ухватив меня за куртку, рванула назад. Я от неожиданности легко поддался подлому нападению и в то же мгновение оказался лицом к лицу с обладателем таинственной руки. Моё удивление было безгранично! На меня опять в упор смотрела та самая женщина с вокзала. Я сразу же узнал её по выдающимся бородавкам на правой щеке. Все заготовленные во время поисков светлой жизни слова встали в горле комом. Я смотрел на свою, наверное, единственную знакомую в этом городе и часто хлопал глазами.

– Чего надо?! – стараясь перекричать забойный музон, первой нарушила некоторую неловкость в нашем общении женщина. – Куда прешь, грязная скотина!

– Чего?! – после ощутимого усилия над собой, выкрикнул я мгновенно созревший от яростного негодования вопрос.

Как это она меня смела скотиной обозвать? Я уважаемый человек с высшим, правда, не совсем законченным, образованием, и вдруг, «грязная скотина». Это знаете ли выше любого терпения. Я закипал. Так бывало со мной всегда, когда вопиющая несправедливость вонзала в мою душу грязные когти. Я ненавидел эту гнусную тварь, уже разорвавшую на мелкие клочья все мои душевные устои. Я хотел сбежать от неё на край света, и сбежал, но она вновь настигла меня и опять куражится почем зря. Надо что-то делать! Может быть, врезать этой сволочи с бородавками по её поганому рылу? Или еще лучше…. Но додумать лучшего варианта для своего дальнейшего поведения у меня не получилось. Красномордая баба вскочила со стула, ухватила меня за грудки и с напором регбийного нападающего из чемпионской команды, стала быстро толкать к порогу. И лететь бы мне, наверное, спиной вперед с крутых ступеней высокого крыльца, если бы не мощный толчок в спину с другой стороны. Я оказался, будто кусок разгоряченного железа между молотом и наковальней. А это положение не из приятных. Железо-то его выдержит, а вот человеку такое не всегда по силам. Здесь уж как повезет. А уж мне-то по жизни вообще редко везло, и потому я решил готовиться к худшему, если меня сейчас не раздавят всмятку, то ребра поломают точно. Когда ребра стали уже угрожающе громко хрустеть, из-за моей спины раздался насмешливый голос.