Поклонение волхвов

Отец Кирилл сопроводил Кондратьича до калитки.

Глаза у ребе зеленые.

– Зря вы его впустили одного. Он сейчас осматривает вашу комнату, а? Он такой человек… Каждый раз холодею.

Пальто Кондратьича почернело немного в переулке и скрылось за углом.

– Если бы не заступничество нашего Великого Либерала, – возник голос Казадупова за спиной, – давно бы его выселили ко всем его еврейским чертям.

– Известный ученый. Научные статьи…

– Уголовные статьи, а не научные! Какой ученый! Алхимик… Сделает гешефт у себя в конторе и бегом в подвал, философский камень искать. Развел там средневековье, колбы какие-то, порошки. В двадцатом-то веке! Не удивлюсь, если все это его добро взлетит однажды.

– Вы хотели со мной поговорить? Я распорядился чай поставить…

– А мы и так разговариваем. Правда, что вам из Японии чаи шлют? Вы там, слышал, бывали?

– Да, если только это имеет какое-то отношение к моему делу.

– Отец Кирилл, когда человека пытаются убить, к делу имеет отношение всё. – Глянул поверх пенсне. – Решительно всё. И ваш ушедший ересиарх в том числе.

Идут по саду. Сад невелик, но продуман до мелочей.

– Позвольте мне быть откровенным, – откашливается Казадупов. – Эти люди вряд ли быстро от вас отстанут. Я имею в виду нашего друга Курпу и всю его честную компанию. Сколько раз вы встречались с ним, только начистоту?

– Два. – Отец Кирилл поправляет ветку криптомерии. – Не считая того, последнего.

– Ну и как он вам показался?

– Образован. Свободно изъясняется по-русски.

– Разумеется. Торговал в Оренбурге. Бумага, шелк. Потом прогорел, эпидемия у шелкопряда, скрывался от кредиторов. Снова начал… Впрочем, это вам, кажется, хорошо известно.

– О своей жизни он мне не рассказывал.

– А вы и не интересовались.

– Я его не исповедовал…

Казадупов улыбнулся. Улыбка умная и неприятная.

– Насчет таинств исповеди потом поговорим…

Пауза.

– Любопытный субъект этот Курпа. – Следователь берет отца Кирилла под локоть. – Выдает себя за сына известного дервиша Рызки и за ученика «подземного шейха», не слыхали о таком?.. Какое чудо!

Куст зимней камелии.

– А где ваш знаменитый японский уголок? А это что за великан?

– Обыкновенная шелковица, – провел по стволу отец Кирилл. – Или «тут», как зовут его сарты. Тутовник. Только ствол необычной формы и дерево, видите, какое старое.

– Обыкновенная шелковица!

– Говорят, росла здесь еще до того, как дом построили. А дому уже лет тридцать.

– А этот ствол, он, кажется, полый внутри?

– Да, вон дупло.

– Позволите заглянуть?

* * *

Когда тутовник зазеленеет нужно ждать десять дней или одиннадцать дней или пятнадцать потом коконы достают рассматривают трогают губами водят по щеке заворачивают в платок носят на голове на груди под мышкой на выбритом лобке там теплее. Тогда из них вылупляются маленькие черви их кладут в посуду кормят листьями тутовника и через десять дней червь впадает в первый сон и три дня отказывается от пищи. Через каждые десять дней это повторяется снова еще три раза так червь превращается в бабочку и строит себе дом белый круглый дом дом-купол легкий и прочный. В этом доме его убивают. Выносят на обжигающий солнечный свет. Дом становится гробницей червя белой и круглой. Но и гробницу разрушают вытягивают из нее длинные нити.

Так возникает шелк.

* * *