Поклонись роднику

«Директору совхоза т. Логинову

Обязываю Вас командировать в управление сельского хозяйства агронома и зоотехника 21 октября для сдачи таблиц 5,8 и 14.

Промфинплан на 1986 год, контрольные цифры следующие: всего зерновых — 1165 га, в том числе: озимые — 130 га, яровые — 1035 га. Лен… Всего сельхозугодий — 3997 га, пашня — 2268 га, сенокосы — 1099 га…

Арефьев».

Читая записи в журнале телефонограмм, Логинов недовольно потирал пальцами лоб: чуть не каждый день — вызовы в райцентр, и все обязательные мероприятия — не откажешься. Хорошо, хоть теперь дорогу построили. Много разных заседаний-совещаний, не мешало бы их поубавить, чтобы побольше оставалось времени заниматься непосредственно хозяйством. А сколько разной отчетности! Потонули в бумагах.

Позвонили из района, записал еще одну телефонограмму и сразу пригласил к себе агронома.

— Вера Михайловна, вас вызывают в сельхозуправление для подбора площадей по известкованию и фосфоритированию.

— Прошлый год мы известковали во Фролове, нынче, по-моему, надо в Пустошках и Макарове. — Загорелое, с белесыми бровями лицо Веры сделалось серьезным.

— Вы обдумайте этот вопрос, потом посмотрим вместе.

— Хорошо.

— Да, когда поедете в район, не забудьте взять картограммы и севообороты…

Первое время трудновато пришлось Вере, поскольку молода, а дисциплина среди трактористов известно была какая. Но главное, желание работать у нее было, и Логинов старался поддержать ее, требовал, чтобы ее распоряжения выполнялись как его собственные. Она почувствовала себя уверенней, когда убрали все зерновые и обеспечили совхоз собственными семенами.

Только закрылась дверь за агрономом, на пороге появилась еремейцевская Настасья Сорокина. Проковыляла к стульям, стоявшим вдоль стены, села на один из них, расстегивая фуфайку.

— Ой, хоть немного дух перевести! — вымолвила она. — Никудышный ходок стала.

— Ну что ты, Настасья Ивановна! Вот еще как бегаешь и в село, и по грибы! — подбодрил Логинов.

— Нет, милый мой, все же семидесятый год. — Настасья провела кулаком по слезившимся глазам и строго поджала губы.

Крепкая еще старуха, кряжистая. Лицо хоть и одрябшее, но после ходьбы раскраснелось, особенно нос-кругляш. Вместе со своими подругами Настасья и этой осенью поднимала лен: благо он был вытереблен в Еремейцеве, не в другую деревню ходить.

— Уж больно улицу-то хорошу устроили в селе! — покачала головой Настасья. — Вступила на асфальт, дак ноли перекрестилась. Как по полу идешь. Позавидуешь белореченским — совсем другая жись.

— До самого Покровского такая дорожка! — похвастал Логинов.

— Уж мы-то, бывало, помаялись и на лошадях, и на машинах. — Настасья помолчала, глядя на свои резиновые сапоги, под которыми скопилась грязная лужица, и приступила к тому, ради чего брела шесть километров: — Алексей Васильевич, батюшка, зима ведь близко.

Он сразу понял, к чему она клонит, но выжидательно повернулся к окну, как будто вот-вот должен был повалить снег.

— Еще в прошлом годе мне хотелось перебраться в село, ты ведь обещал помочь с жильем: хоть бы маленькую какую квартирку, — напомнила она.

Верно, обещал. Как всегда, первоочередниками оказались работающие в совхозе. Да и много ли строится жилья-то.

— Трудный вопрос, Настасья Ивановна. Вот сколько заявлений на жилье, — Алексей достал из стола папку. — А недавно выступил по телевидению секретарь обкома, сказал и про наш совхоз, дескать, вот один из адресов для молодых, желающих работать в Нечерноземье, так пошли письма: уже с полсотни семей желают приехать к нам. У нас нет возможности принять всех, хотя бы выборочно будем приглашать. Ломаю голову, где разместить приезжих.

— Что же мы, али не заслужили? Али меньше нонешних работали? Ведь всю жись в колхозе да совхозе без побегу.

Старухи, доживающие век по деревням, честно потрудились и вправе рассчитывать на заслуженное внимание, но приходится отказывать.

— Всё так, имеете полное право, только уж придется как-то перезимовать в Еремейцеве, — оправдывался Логинов, недовольно морща при этом лоб и глядя в свои бумаги.

— Легко сказать, перезимуй. Однех дров сколько прижгешь, уж только на печке и спасаешься. Кабы народ был в деревне-то; и не попросилась бы сюда. Чего тебе объяснять, сам знаешь, занесет снегом — с лопатой не выгребешься. В магазин надумаешь сходить — сущее наказание, — жаловалась Настасья и нервно крутила большими пальцами, сцепив остальные.

— Анфиса Глушкова тоже просится в село: та совсем одна осталась в своем Сафонове..

— Дура старая! — сердито бросила Настасья. — Я сколько раз ей говаривала, перебирайся к нам в Еремейцево, все поохотней будет. На зиму-то я бы дак пустила ее, нет — упрямится.

«И правда, надо поагитировать Анфису переехать в Еремейцево», — подумал Логинов.