Поклонник Везувия

Кавалер не мог бы сказать, что в шторме хуже всего. Может, то, что приходилось сидеть, сжавшись в комок, в полутьме содрогающейся, грохочущей, клацающей каюты, стены которой, смыкаясь, грозили раздавить его? А может, влажная одежда и холод? Было смертельно холодно. А может, шум; треск обшивки – доски ходили ходуном и терлись друг о друга; страшный удар – кажется, рухнула мачта; какие-то взрывы – наверное, разрывает ветром топсели; завывания ветра, какофония людских воплей и выкриков. Или нет – отвратительные запахи. Иллюминаторы и люки задраены. На корабле – немногим шире и в два раза длиннее теннисного корта – свыше шестисот человек команды и примерно пятьдесят пассажиров, при этом всего четыре гальюна, да и теми нельзя пользоваться. Кавалеру хотелось вдыхать острый, бодрящий, свежий воздух. Вместо этого в ноздри било зловоние кишечного содержимого.

Будь он на палубе, он мог бы противостоять стихии, поскольку видел бы все: как вздымается корабль, как его швыряет вперед, как он падает меж двух высоченных стен черной воды. Боялся ли он умереть? Такой смертью – да. Лучше уж выйти на палубу – если только дрожащие ноги одолеют скользкий переход. Он вышел из каюты поискать жену и побрел по узкому кренящемуся коридору, шлепая ногами в холодной морской воде, в экскрементах и рвотных массах, на несколько дюймов поднимавшихся над полом, потом повернул направо. Но тут у него погасла свеча. Он испугался, что потеряется. Он мысленно умолял свою Ариадну прийти и снасти его – протянуть нить. Но он не был Тезеем, нет, он был Минотавром, запертым в лабиринте. Не герой, но чудовище.

Хватаясь, чтобы не терять равновесия, за неприятно-скользкие стены и грубые веревочные поручни, он вернулся в крошечную каюту. Свеча в фонаре еще горела. Он захлопнул дверь, и в этот момент корабль вдруг повалился вниз. Кавалера отбросило к стене. Он соскользнул на пол и схватился за раму кровати, потом прислонился к ней, задыхаясь от испуга, от острой боли в ребре. Фонарь замигал. Кавалера швыряло из стороны в сторону. Мебель была привинчена к полу, а он не был. Он закрыл глаза.

Как там говорила гадалка? Дыши.

Рецепт: если вам грустно или одиноко и рядом никого нет, призовите духов. Кавалер открыл глаза. Рядом сидела Эфросинья Пумо. Она сочувственно кивала. И Толо тоже был здесь, значит, неправда, что при отступлении из Рима его убил французский солдат. Толо держал Кавалера за лодыжки, помогая сохранять равновесие, не падать. Эфросинья гладила его по лбу.

Не бойтесь, мой господин.

Я и не боюсь, подумал он. Я унижен.

Он не видел гадалку много лет. Она, должно быть, совсем старая, а выглядит моложе, чем в тот первый, давний визит. Это удивило его. И Толо тоже молодой – не тот бородатый, загорелый мужчина с полузатянувшимся глазом, который на протяжении двадцати лет ходил с ним в гору (постепенно теряя проворство – да, и он тоже), а снова изящный, ранимый мальчик с открытым молочно-белым глазом.

Я умру, – пробормотал Кавалер.

Гадалка помотала головой.

Но ведь корабль перевернется.

Эфросинья сказала господину срок… У вас еще четыре года.

Всего четыре, подумал он. Это же так мало! Но он понимал, что должен радоваться.

Я не хочу умереть вот так, – сказал он мрачно.

И тут заметил – как же не увидел раньше? – что Эфросинья держит в руках колоду карт.

Позвольте показать вашу судьбу, мой господин.

Но он едва может разглядеть выбранную карту. Он видит одно – на ней изображен человек вверх ногами. Это я, подумал он. Корабль так скачет, уже давно кажется, что я вверх ногами.

Да, это Его превосходительство. Посмотрите, как безучастно лицо Повешенного. Да, мой господин, это вы.

Кавалер – человек, подвешенный к виселице за правую лодыжку, со связанными за спиной руками?

Да, определенно, это Его превосходительство. Вы бросились в пропасть головой вниз, но вы спокойны…

Я не спокоен!

Вы сохраняете веру…

Нет у меня никакой веры!

Он внимательно изучил карту. Но ведь она означает, что я должен умереть.

Нет, это не так. Гадалка вздохнула. Эта карта значит не то, что вы думаете. Взгляните на нее беспристрастно, мой господин. Она безрадостно засмеялась. Вас не только не повесят, мой господин, но, обещаю, вы проживете достаточно долго для того, чтобы успеть повесить других.

Но он не желал ничего слушать про карты. Он хотел, чтобы Эфросинья отвлекла его, превратила шторм в картинку на стене, сделала темные стены белыми, расширила пространство, подняла потолок.

Волны в очередной раз тяжело ударили о борт корабля, и с палубы донеслись грохот и крики. Еще одна мачта упала? Корабль накренился сильнее. Все, он опрокинется, это ясно! Толо! Скоро вместо воздуха здесь будет вода! Толо!

Мальчик сидел рядом, массировал Кавалеру ногу.

Я не могу успокоиться, – пожаловался Кавалер.

Возьмите пистолет, милорд, вы почувствуете себя лучше. Голос Толо. Совет мужчины.

Пистолет?

Толо принес дорожный чемоданчик, где лежали два пистолета, которые Кавалер всегда возил с собой. Эфросинья тем временем отирала пот с его лба. Он вытащил пистолеты. И закрыл глаза.

Вам лучше? Не так страшно?

Да.