Покой

– Доктор, я абсолютно серьезен. Можете выслушать меня, хоть одну минуту?

– Если это не повредит твоему больному горлу.

– У меня не болит горло. Доктор, вы изучали метафизику?

– Это не моя область, – отвечает доктор Блэк, – мне ближе физиология.

Но его глаза слегка распахиваются от удивления – он и не думал, что четырехлетний мальчик может знать такое слово.

– Материю и энергию нельзя уничтожить, доктор. Они лишь превращаются друг в друга. Таким образом, все сущее может быть преобразовано, но не уничтожено; однако существование не ограничивается кусочками металла и лучами света: пейзажи, личности и даже воспоминания – все это тоже существует. Я уже пожилой человек, доктор, и мне не к кому обратиться за советом. Я перенесся назад, потому что нуждаюсь в вас. У меня был инсульт.

– Понимаю. – Он улыбается мне. – Сколько тебе лет?

– Шестьдесят или больше. Я не знаю точно.

– Понимаю. Сбился со счета?

– Все умерли. Некому устраивать вечеринки по случаю дня рождения, никому нет до этого дела. Какое-то время я пытался забыть.

– Шестьдесят лет. Наверное, я уже буду мертв.

– Вы умерли очень, очень давно. Даже когда Дейл Эвериттон, Чарли Скаддер, мисс Биркхед, Тед Сингер и Шерри Голд были еще живы, о вас почти забыли. Я думаю, ваша могила на старом кладбище, между парком и пресвитерианской церковью.

– А как насчет Бобби? Ты же знаешь Бобби, Ден, ты иногда с ним играешь. Он станет врачом, а? Унаследует семейную профессию? Или будет адвокатом, как его дед?

– Он умрет через несколько лет. Вы пережили его, у вас больше не было детей.

– Понятно. Открой рот, Ден.

– Вы мне не верите.

– Кажется, верю, но сейчас меня больше волнует твое горло.

– Я могу рассказать вам больше. Я могу рассказать…

– Вот так. – Он втискивает здоровенный указательный палец между моими коренными зубами. – Не кусайся, или получишь по физиономии. Сейчас я намажу тебе горло йодом.

4. Золото

– А теперь возьмем другую карточку: один человек сидит за столом и что-то пишет, другой заглядывает ему через плечо. Что вы думаете об этом рисунке, мистер Вир? Не могли бы вы рассказать историю, связанную с ним?

Голды не были уроженцами Кассионсвилла, и редко кто вспоминал, что ни одна семья здесь не была в строгом смысле слова местной. В один из погожих осенних дней они приехали на дребезжащем пикапе и старом «бьюике» и поселились в заурядном кирпичном доме. Предполагалось, что это еврейская семья, но в ней было мало еврейского – ни сообразительных, убедительных мужчин, ни кудрявых, умных, раскосых девушек. Старший мистер Голд, механик-инструментальщик, говорил с неопределенным акцентом, который мог исходить откуда угодно к востоку от Ла-Манша. Он устроился на завод по производству соков, уволился через год и открыл книжный магазин. Его сын Аарон занял аналогичную должность, через несколько недель подал заявление на пост инженера-техника и стал моим подчиненным.

Одной из особенностей Голдов было то, что они не походили друг на друга. В Аароне ничто не напоминало ни отца, сутулого мужчину со слабыми голубыми глазами, ни энергичную черноволосую маленькую мать. Он был долговязым, рыжим и веснушчатым, с крупным прямым носом, похожим на клюв дятла и всегда устремленным по ветру, как у молодой гончей. Юноша отличался трудолюбием, но явно не имел будущего в компании – во-первых, он так и не получил диплом колледжа, во-вторых, был разговорчив, шумлив и любил розыгрыши; эти характеристики ненавидело руководство среднего звена (чье мнение в таких вопросах, в отличие от мнения Джулиуса Смарта, имело вес). На самом деле он так любил потрепаться, что лишь через два с лишним года после того, как его отец уволился, я понял, что почти ничего не знаю об Аароне, кроме мнения об увиденных фильмах, любимой марки автомобиля («меркьюри») и захватывающих приключений с девушками, в основном работницами, занятыми на производстве, с которыми он сближался, ремонтируя разливочные или упаковочные машины или помогая мне в изредка успешных попытках их усовершенствования. Девушки, казалось, неизменно души не чаяли в Аароне, которого называли Роном – даже те, кого он больше не брал домой в конце дня или не предавался с ними воспоминаниям о парке развлечений Вэлли-Бич, который вырос на противоположном берегу Канакесси прямо рядом с городом. Он их веселил, льстил им и, подозреваю, щедро тратил на них деньги, когда мог себе это позволить.