Покой нам только снится

— Слушаю, — беру я трубку, стараясь успокоиться, но тщетно — меня, что называется, понесло: — Развел тут бардак! Это не сотрудники советской милиции, а самая настоящая банда! И ты руководитель, заметь. Сегодня же позвоню в Москву, знаешь кому. А завтра на бюро тебя дернем, в крайком. Пора на пенсию вам, Григорий Афанасьевич.

— Ты что, в бюро? — шипит Иванов.

— Нет, но всех там знаю, — намекаю сейчас на Шенина.

— Ладно, потом поговорим. Что случилось? Только не размазывай кашу. Как трудно с вами, молодёжью. Вообще авторитетов не признаёте.

— Приехал домой на служебной машине, услышал шум у соседей, зашёл к ним во двор, посмотреть, что случилось. Меня сбили с ног, нацепили наручники, ударили несколько раз по лицу и ребрам. Не дали и слова сказать. Потом привезли сюда, в райотдел. Сейчас здесь сижу, жду, когда моё сало доедят. Вы им вообще зарплаты платите? Вижу, нет.… Так хоть корми их иногда!

— Какое сало? — не понял генерал. — Что на служебной приехал, знаю. Вроде твой водитель и сообщил дежурному по крайкому, что задержали.

— Вкусное, — остываю, высказавшись, я. — Но вам теперь не дам.

— То есть, тебя не было в притоне? — уточняет генерал. — Штыбу отпустить, — даёт распоряжение в трубку Иванов.

— Спроси, а Суходрищева тоже? — подначиваю я капитана.

— А Суходрищева тоже? — послушно повторяет тот.

Глава 39

— А кто тут Суходрищев? — замялся капитан, выслушав маты генерала.

Братва в отсеке для задержанных молчит. Несолидное погоняло! Фильм «Ширли-Мырли» ещё не вышел на экраны. Горестно вздохнув, капитан повернул свое несчастное лицо ко мне. Досталось ему уже и достанется ещё.

— Всё шутим, товарищ задержанный? — попенял мне он. — Забирайте документы.

— А я задержанный? — любопытствую, разминая затёкшие кисти рук.

— Не умничай. Генерал сказал, чтобы через пять минут тебя тут не было, и я приказ выполню, — то ли обнадёжил, то ли пригрозил служивый.

— Деньги где? И это… оголодавшие, кончайте моё сало жрать! — рявкнул я.

А нехер! Раз приказ такой есть, то хоть что я делай — меня из ментовки выставят. Генерал это… ого-го. Тем более, Иванов.

— За что тебе деньги? — не понял капитан. — Опух совсем?

— У меня деньги с собой были, их при задержании изъяли. Понятых, кстати, при этом не было! Прошу вернуть! — напрягся я.

— И сколько? Когда тебя сюда доставили, денег при тебе не было, — угрюмо констатировал факт капитан.

Он что, думает, я выделываюсь и вру про деньги?

— Слышь, лейтенант, или кто ты там? Сержант, рядовой… Деньги мои верни! Немедленно! Там больше двух тысяч!

Да, так и было. Вместе с остатками денег, что я брал в дорогу, ещё выручка с видеосалона. Итого две тыщи, плюс сотка у меня зашита в трусах, в кармашке. Бабуля настояла, а я не смог отказать.

— Ты, я смотрю, совсем берега попутал, — разозлился капитан, который явно мне не поверил.

— Тащ генерал, задержанный Штыба утверждает, что у него с собой две тысячи рублей было, а мне не сдали! Не успел уйти он, тут ещё, — капитан аж закрыл глаза от мата начальника, который, по-моему, слышен был даже на улице.

— Вас, — стуча зубами, вежливо сказал капитан, протягивая мне трубку.

— Штыба, что за выдумки? А почему не двадцать две тысячи? — то, что генерал в бешенстве, ясно как божий день.

Как бы инфаркт его не хватил. Хотя нестарый он ещё, ему около шестидесяти. Но работа нервная, да и на войне здоровье погробил, фронтовик ведь. Поэтому ответил я спокойно и без наезда.

— Григорий Афанасьевич, а я не шучу. Вот была у меня с собой такая сумма. Когда шмонали, то есть обыскивали, то забрали. И лица я не запомнил того, кто взял деньги. Меня же там били постоянно.

— Откуда у тебя столько денег? — со скепсисом спросил собеседник.

— Отцу собирался на машину отправить. Да какая разница откуда? Главное, что меня ведь ограбили в милиции, я так понимаю!

— Не верю я тебе, Штыба, — упортствует Иванов.

— А вот генерал-полковник Власов поверит! Я через пять минут буду на переговорном пункте и сообщу ему обо всех ваших художествах, — твердо обещаю я.

— Э…Власов? Так он дома уже, время-то нерабочее. Если у нас одиннадцать, то в Москве семь вечера, — как-то растерянно произносит Иванов.

Он что, забыл про мои связи? Пора на пенсию деду!

— Да, пора на пенсию деду! — твердо сказал Александр Владимирович, но не через пять минут, а через двадцать пять.

Я со своими, заметно облегчёнными, сумками стою на переговорном пункте на улице Новосибирская и жалуюсь напропалую.

— Не волнуйся, прямо сейчас начнут твоим делом заниматься. Езжай домой отдыхать, — обещает мой покровитель.