Покойник с площади Бедфорд

В первый день и вечер делать было совершенно нечего – их просто надо было пережить. Самым важным было находиться рядом с Теодозией в тот момент, когда она начнет осознавать, что Лео больше нет. Вот завтрашнее утро будет гораздо тяжелее. Сон, как бы мало его ни было, заставит несчастную на какое-то время забыть о происшедшем, но после пробуждения придет настоящее понимание потери. Это будет похоже на то, будто все придется пережить еще раз, но уже без спасительного оцепенения, вызванного шоком от неожиданности.

Они беседовали в будуаре миссис Каделл. Казалось, что ей необходимо было постоянно говорить о Лео, и особенно о том, каким он был, когда они впервые встретились. С отчаянием, которое заставляло ее голос звучать все громче, женщина вспоминала десятки его добрых поступков – смелых, мудрых или милосердных – и рассказывала о его щепетильности в вопросах чести, к которым он всегда относился с предельным вниманием.

Веспасия слушала ее – и сама вспоминала подобные случаи. Было легко и приятно думать обо всем, что она любила в этом человеке, что радовало ее все эти долгие годы.

Незадолго до полуночи Теодозия вдруг обнаружила, что может плакать, и поток слез полностью истощил ее силы. После этого горничная ее крестной приготовила снотворную настойку, выпив которую вдова отправилась спать. Веспасия тоже приняла рюмку настойки и улеглась через несколько минут после своей крестницы.

Утро было еще хуже, чем предполагала леди Камминг-Гульд, и она разозлилась на себя за то, что не смогла этого предвидеть. Когда она спустилась к завтраку, в холле ей встретился Вудс. Лицо его было бледным, а глаза – красными.

– Доброе утро, ваша милость, – произнес он хриплым голосом. – Как миссис Каделл?

– Спит, – ответила Веспасия. – Я не стала ее беспокоить. Будьте любезны, принесите мне газеты.

– Газеты, ваша милость? – Брови дворецкого поползли вверх.

– Да, пожалуйста.

– Ваша милость имеет в виду все газеты, полностью? – уточнил домоправитель, все еще не двигаясь.

– Ну конечно, все газеты, Вудс. Я что, непонятно выражаюсь? Хотя лучше было бы их сразу сжечь. – Это была первая мысль старой дамы, но ей было необходимо сначала узнать, что в них пишут. Существуют вещи, которых невозможно избежать. – Я буду в столовой. Пусть мне принесут чай и тост. Больше ничего не надо.

– Да, ваша милость, – голос Вудса звучал неуверенно. – Я… Я распоряжусь, чтобы их прогладили утюгом…[41]

– Можете не беспокоиться, – леди Камминг-Гульд поняла, что со смертью хозяина некоторые рутинные вещи, связанные с подачей газет к завтраку, больше не выполнялись. – Я посмотрю их в том виде, в каком они есть. – И, не дожидаясь ответа дворецкого, она прошествовала в столовую.

Вудс принес газеты на подносе, расправленные, но не проглаженные, и Веспасия забрала их у него. Все они были ужасны, а одна из них суммировала все те гадости, которые были написаны в трех других, да еще и добавила от себя массу предположений, которые были и жестокими, и безнравственными. Статья с этими предположениями была написана Линдоном Римусом, который провел свое собственное расследование, касающееся трупа, найденного на пороге дома генерала Балантайна. Скорее всего, он следил за Питтом, так как в статье упоминались визиты полицейского к Данрайту Уайту, Зигмунду Танниферу и сэру Гаю Стэнли. В своей статье этот журналист предполагал, что Питт раскрыл какой-то заговор и должен был вот-вот арестовать Каделла.

Суперинтендант Томас Питт отказался дать свои комментарии, однако в участке на Боу-стрит не отрицали, что мистер Каделл проходил по делу, связанному с вымогательством и убийством, по которому также проходили другие известные лица из правительства, а кроме того, из финансового и военного истеблишмента.

«Поскольку мистер Каделл, который застрелился вчера утром, занимал высокий пост в Форин-офис, возникает вопрос, не связан ли этот заговор с интересами Великобритании за рубежом или даже с предательством интересов Родины, которое было предотвращено благодаря быстрым и решительным действиям полиции?» – спрашивал автор статьи.

Высказывалась надежда, что другие виновники, если таковые существуют, теперь ответят за свои преступления, как за совершенные, так и за те, которые они только планировали совершить. Ведь менее влиятельные люди, обвиненные в меньших грехах, всегда полностью расплачиваются за свои деяния.