Покойник с площади Бедфорд

– Я его сжег… чтобы Маргерит случайно на него не натолкнулась. – Судья кивнул в сторону камина. – Но оно было таким же, как все остальные… с угрозами. Те же разговоры о разрушенной репутации, о страданиях – и никаких требований. – Его руки сжались. – Я больше так жить не могу… и не буду! – Он посмотрел на посетителей. – Моя жена в ужасе. Она не понимает, что происходит, но видит, что я сам не свой от тревоги. Я объяснил ей, что у меня очень сложный процесс, но вечно в эту сказку Маргерит верить не будет. Она очень мало знает об этом мире, но достаточно наблюдательна и совсем не глупа. – Как только он заговорил о жене, его голос смягчился. – И она очень беспокоится о моем благополучии. Кроме того, все это начинает сказываться на ее здоровье, и я не могу скрывать это от нее до бесконечности. Рано или поздно она поймет, что я ей лгу, а это испугает ее еще больше. Маргерит всегда полностью мне доверяла. И все это камня на камне не оставит от ее привычного образа жизни… – Данрайт поднял подбородок, и его плечи напряглись. – Вы можете поступать как вам заблагорассудится, Квейд, но я сделаю все, что этот шантажист от меня потребует. Я не позволю подвергнуть Маргерит угрозе скандала и бесчестья. Я вам уже об этом говорил и не понимаю, почему вы тогда мне не поверили. Я думал, что вы знаете меня лучше. – Сжав челюсти, он отвернулся.

На языке у Питта вертелось с десяток возражений, но он знал, что Уайт его не услышит. Страх, моральное истощение и отчаянное желание защитить жену делали его невосприимчивым к каким-либо доводам логики.

Телониус же решил сделать еще одну, последнюю попытку:

– Мой дорогой друг, Каделл мертв. И он больше ничем не угрожает ни вам, ни вашей семье. Прошу вас, обдумайте все еще раз, прежде чем вы сделаете шаг, который положит конец вашей долгой и блестящей карьере. Я притворюсь, что не слышал ваших последних слов…

Данрайт повернулся и уставился на коллегу испуганными глазами.

– …потому что, если я их слышал, – продолжил тот, – я обязан проинформировать о них лорда-канцлера. Не исключено, что он решит, что вы не можете занимать положение, требующее абсолютного доверия, если ставите интересы своей семьи выше ваших профессиональных обязанностей.

Уайт продолжал смотреть на него, бледный как смерть, слегка покачиваясь с носков на пятки.

– А вы очень жестоки, Квейд… Мне такая интерпретация в голову не приходила. – Данрайт с трудом сглотнул. – Хотя, с вашей точки зрения, все происходящее, возможно, выглядит именно так.

– Для вас это тоже так выглядело бы, если б мы с вами поменялись местами, мой дорогой друг, – заверил его Телониус. – И если вы хорошенько над этим подумаете, то согласитесь со мной. Или вы хотели услышать это от меня уже после того, как примете решение?

Несколько минут Уайт обдумывал услышанное.

– Нет… – ответил он наконец. – Хорошо, что вы сказали это именно сейчас. Мне моя работа очень нравится, и без нее я буду чувствовать себя потерянным. Но боюсь, что моя нынешняя болезнь может превратиться в хроническую. Сегодня же я напишу прошение об отставке на имя лорда-канцлера. Он получит его с дневной почтой. Это я вам обещаю. А потом я пошлю к черту все эти письма, кто бы ни был их автором. Думаю, что мы с женою отправимся в деревню на короткое время – для того, чтобы восстановить силы. На месяц или около того…

Больше Квейд отговорить его не пытался. Он тихо попрощался, и они с Питтом вышли на залитую солнцем улицу. Оба молчали, и только при расставании Томас поблагодарил судью за то, что тот поехал вместе с ним. Больше ни о чем говорить не имело смысла.

Питт все никак не мог смириться с информированностью Каделла. Пусть то, как он узнал подробности биографий своих коллег по клубу «Джессоп» и сумел придумать поводы для их шантажа, было более-менее понятно – но суперинтендант никак не мог догадаться, откуда Каделл знал Слинсби и Коула, не говоря уже об Эрнсте Уоллесе? А убийство в Шордиче? И нужны ли ему были только деньги? А если да, то зачем? На что он тратил их в таких количествах, что ему не хватало его более чем солидной зарплаты и унаследованного состояния?

Возможно, он был садистом, и его привлекала власть, которая позволяла ему мучить, пытать и издеваться над другими людьми? Но это совершенно не походило на человека, которого Веспасия знала и близко наблюдала в течение более чем четверти века.

Или это была, как они думали раньше, какая-то безумная африканская авантюра, связанная со спекуляциями и созданием своей собственной маленькой империи?

Что бы это ни было, найти ответ могло помочь только тщательное изучение документов Каделла, а также допрос его вдовы и слуг, которые могли дать хоть какую-то ниточку к решению этих загадок. Поэтому Питт остановил проезжающий кеб и велел везти себя к дому погибшего дипломата.

Дорога перед домом все еще была засыпана сеном, и все шторы на окнах были задернуты. Из-за этого окна были похожи на закрытые глаза, и казалось, что дом тоже умер.