Покойники тоже плачут

Михайло жил в большой старой квартире на Патриарших прудах. Юрий застал хозяина в расслабленном виде, ужинавшим в компании двух собутыльников. Судя по всему, ужин начался давно, скорее всего с утра. Петров и без того начал полнеть по причине сидячего образа жизни и частой «работы» на банкетах, а тут еще и дома друзья одолевали. Миша очень обрадовался приходу Юрия, хотя при этом называл его почему-то Сережей. Выслушав просьбу Тенина, он решительно и враждебно заявил:

— Не дам! Я ей деньги зарабатываю!

— Ну, сегодня ты уже явно не будешь работать, даже если очень захочешь, а завтра утром я тебе ее привезу, — убеждал его Юрий.

Петров задумался, глядя одним глазом на Тенина, а другим на машинку, потом взял ее со стола и вручил Юрию.

— На, держи, — сказал он. — Но завтра в шесть утра она должна быть здесь. Как штык! Иначе — не дай бог!

Механически улыбаясь, Михайло проводил Тенина до дверей, называя его на этот раз Славой, и просил заходить почаще. Потом он вспомнил про машинку и сурово повторил:

— В шесть утра. Ни секундой позже. Иначе я тебе не завидую.

После чего полез обниматься и целоваться на прощание.

Приехав около полуночи домой, Юрий выпил крепкого кофе и сел за работу. Дело пошло не так резво, как ему представлялось до этого. Перевод делался поразительно медленно, в то время как стрелки часов двигались как никогда быстро. Если русским шрифтом Тенин печатал десятью пальцами вслепую, то с латинским так не получалось. Подобную работу за него всегда делали машинистки. До пяти утра, когда уже пора было выходить из дома, он не сделал и половины того, что было нужно.

Надежда была только на Петрова: предложить ему половину гонорара и посадить его за машинку. С этим Тенин и отправился на Патриарший пруды. Опоздав к обещанному времени почти на час, он позвонил несколько раз в дверь и приготовился выслушать реприманды. Послышалось шлепанье тапок по коридору и невнятное бормотанье Петрова. Сонный Михайло открыл дверь и, не разлепив как следует глаза, сразу же уткнул Тенину в живот ствол пистолета. Юрий не предполагал, что расправа за опоздание будет настолько крутой. Пистолет, к счастью, оказался газовым. Проморгавшись, Петров спрятал оружие в карман халата и вопросительно уставился на раннего визитера. Тут он увидел в руках у Юрия свою машинку, рассмотрел ее, после чего недоуменно спросил:

— Как она к тебе попала?

— Ты мне вчера вечером дал, — честно признался Тенин.

— Зачем? — искренне удивился Михайло.

— Поработать.

— А я-то думаю, куда она пропала? — пробормотал Петров. Оказалось, он очнулся, как обычно, ровно в шесть утра и сел работать. Не обнаружив, однако, перед собой машинки, он ничего не понял и опять лег спать в надежде, что при следующем пробуждении все окажется на своих местах. Теперь он успокоился и походкой пьяницы в предчувствии опохмелки заспешил в комнату. Опохмелиться, однако, ему не дали. Тенин изложил свое предложение. Петров долго не мог понять, чего от него хотят, повторяя, что французского языка не знает и знать не хочет. Наконец до него дошло. Он уточнил еще раз, сколько это стоит, и согласился. Работа выглядела со стороны диковато: Тенин, произнося каждую букву, диктовал Петрову по-французски, а тот послушно долбил по нужным клавишам. Дело как-то шло, пока Михайло не вспомнил об опохмелке. Время подошло к девяти, и его организм требовал своего.

— Налей-ка мне рюмашку, — не отрываясь от машинки, попросил он Тенина и кивнул на стоявшую среди словарей початую бутылку водки.

— А может, не стоит? — с сомнением произнес Юрий.

— Почему? — неподдельно удивился Михайло.

— На темпе отразится. Давай по завершении…

— Я профессионал, — коротко ответил Петров. — Мне можно пьяным работать.

Минут через десять он попросил налить ему вторую. На возражения Тенина-,Михайло пригрозил забастовкой и привел пример из классики:

— Один из героев О. Генри знал по-немецки только две фразы: «Ферштэйн нихт» и «Нох айнэ», что в переводе означает: «не понимаю» и «еще одну», в смысле, рюмку. А все остальное — ферштэйн нихт!

Несмотря на профессионализм, рюмка от рюмки печатал он все медленнее, а ошибался все чаще, потом вообще начал промахиваться по клавиатуре, припадая к машинке головой.

— Мне же придется неустойку платить за опоздание, — взывал к нему Тенин.

— Оплачу я твою неустойку, — захныкал Петров, — только не мучай меня!

Когда Юрий отлучился на секунду в туалет, Михайло быстро махнул сразу полстакана, порозовел и заулыбался. После этого он попытался печатать аккордами, то есть ударял по нескольким клавишам одновременно, напоминая расшалившегося младенца, а еще через минуту вообще отказался работать. При этом ему было очень весело. В ответ на упреки Тенина он сатанински хохотал, в изнеможении тыча в него пальцем, словно слышал необычайно удачные шутки.

— Хватит, — сказал он, просмеявшись и вытирая слезы. — Устал я от твоего перевода. Сгоняй-ка лучше за пузырем, а я тут пока горячую закусочку соображу. Без горячего-то нонче нельзя, — болботал он, шаря глазами по столу.

С тех пор Тенин не брался за переводы.