Покойники в доле

– Но отец Джулио, конечно, не подчинился? – взволнованно спросила женщина, несколько удивленная холодностью и цинизмом старого священника.

– Вы совершенно справедливо назвали его достойным сыном католической церкви. Разумеется, он не подчинился. Он, бедняга, не знал ни единой еретической песни. Когда вера идет об руку с невежеством, на земле рождается святой. Надеюсь, его канонизируют.

Женщина вскинула глаза в немом изумлении. Спутник ее по-стариковски рассмеялся.

– Я вас удивил?

Он не добавил привычного «дочь моя», подчеркивая «светский» характер беседы. Женщина с запозданием сообразила что, вероятно, судьба свела ее с одним из высших иерархов церкви, возможно, доверенным лицом самого папы. То, как пренебрежительно он отозвался о простом миссионере, обличало в нем важную фигуру. Причем из тех, кто политику ставит выше веры, а расположение папы ищет прежде царствия небесного. Женщина хотела уже резко оборвать разговор, но старик сделал пару шагов в сторону, невольно перегородив ей дорогу.

– Если заступничество Господа не может развеять ваши страхи, возможно, это удастся мне? – сказал он, – Взгляните внимательнее, корабль уже виден. Судя по высоте кормы и неглубокой осадке – это тунисская гребная галера и она не несет тяжелого вооружения. С нашими шестью пушками мы можем быть совершенно спокойны. Они не посмеют напасть, закон Пророка тоже не поощряет бессмысленного самоубийства.

Спутница священника повернулась, вглядываясь в стройный силуэт корабля-преследователя. Теперь она стояла вполоборота, и в косых лучах солнечного света ее красное бархатное платье казалось почти черным, а золотые волосы с красноватым отливом вспыхнули как нимб. Святой отец смотрел на нее жадно, не отрываясь, и не обращая никакого внимания на тунисскую галеру.

– Вы так хорошо разбираетесь в кораблях? – спросила женщина.

– И в них тоже… И в том, что в этих водах, называют этим словом, – кивком подтвердил священник.

Женщина уже давно, со странным напряжением вслушивалась в голос своего спутника. А когда он заговорил о кораблях, напряжение перешло в лихорадку.

– Вы что-то хотите спросить, дочь моя?

Вздох то ли облегчения, то ли разочарования был ответом. Женщина слабо улыбнулась.

– Когда вы заговорили о море, о кораблях… Я ошиблась, святой отец. Это была жестокая шутка моей больной памяти. Ваш голос на мгновение напомнил мне голос друга. Он погиб в Вест-Индии несколько лет назад от руки религиозного фанатика, как и отец Джулио.

– Достойная смерть, – кивнул священник без ерничества, – вероятно, и жизнь вашего друга была такой же достойной?

– Не знаю, – тихо проговорила женщина, – я не судья тому, кто спасал мне жизнь не единожды.

Она отвернулась, утратив интерес к светской беседе. Бледное лицо ее застыло, утратив живость и сразу став на несколько лет старше. Тугой парус «Аквилона» выгибался над их головами, забирая ветер. С мягким журчанием отлетала назад кильватерная струя. Посвежело, и этот новый ветер был союзником «Аквилона», ровным попутным бризом. Парус тунисской галеры, еще недавно пугающе близкий, снова отдалился. Верно, глаза у ее капитана были не хуже, чем у священника-христианина. Он рассмотрел шхуну как следует и, надо думать, увидел все, что должен был увидеть. Пират прекратил погоню.

Но женщина этого даже не заметила. Она смотрела прямо перед собой, но ничего не видела, утонув в прошлом. Священник наблюдал за ней с состраданием.

Потом быстрым, внимательным взглядом, почти не поворачивая головы, обшарил палубу «Аквилона» и, убедившись, что никого из пассажиров по-прежнему нет, он снял деревянное распятье и протянул своей спутнице.

– Во имя Иисуса я поражу дьявола, – негромко произнес священник. Голос его странно изменился. Старческое дребезжание пропало. Теперь он звучал молодо и властно.

Женщина замешкалась лишь на секунду.

– И да пребудет благодать на моем мече, – эхом откликнулась она. Тонкие пальцы мгновенно нащупали потайную пружину, надавили, и распятье с сухим щелчком распалось на две половины. Внутри, где обычно помещали мощи святых, холодно темнел узкий кинжал. Женщина быстро захлопнула распятье и возвратила спутнику со словами:

– Я готова служить истинной вере и вам, отец.

Нервозность ее пропала. Да и в самом ли деле эта холодная, спокойная дама только что была охвачена тревогой, гневом, печалью? Священник глядел на нее с явным одобрением.

– Вы можете звать меня отец Доминик, пока я в облачении. Когда я предстану перед вами в мирском платье, вы будете называть меня Лоренцо. А все иные – Ваша Светлость.

– Лоренцо, – повторила она.

– Князь Лоренцо да Манчино. Вы – моя супруга и ваше имя – Джованна.

Внезапно тонкая, сухая рука женщины крепко схватила священника за запястье и карие глаза вцепились в неподвижное лицо.

– Кто вы? – потребовала она.

– Опомнитесь, дочь моя, – проговорил отец Доминик тихо, не пытаясь освободиться, – воины Иисуса не называют друг другу своих имен.