ПОКОЛЕНИЕ КИТЕЖ. Опыт построения сообщества

Тогда почему у меня остается ощущение, что люди постоянно предавали мою и свою мечту ради каких- то мелких личных устремлений? Они были готовы трудится и подчиняться мне, но не были готовы говорить по душам с детьми, не хотели договариваться друг с другом. Командно-административная система казалась более привычной и потому надежной.

Когда я начинал, мне казалось, что дети, взятые из детских домов, изменятся сами по себе, просто подражая тем добрым и трудолюбивым взрослым, которые взяли их в семьи. И понадобилось довести Китеж до кризиса, пережить крушение прежнего ОБРАЗА МИРА, растерять половину соратников для того, чтобы увидеть, каким должен быть реальный мир для воспитания детей.

ДНЕВНИК ОСНОВАТЕЛЯ КИТЕЖА 1994 год

Все в теории казалось так просто — психологические тесты помогают отобрать желающих жить в общине и работать с детьми. Каждый общинник становится приемным родителем, учителем и наставником и, кроме того, работает на благо общины.

Радио «Маяк» провело пару благотворительных марафонов в поддержку моей идеи. Собрали до смешного мало. Но я и представить себе не мог, что фактически посягаю на перестройку всего уклада жизни, идя наперекор общественному сознанию, экономическим реальностям и

просто несовершенству человеческой натуры. Несколько добровольцев, которые услышали мой вдохновенный призыв, приехали из разных концов России начать новую жизнь во имя высоких целей. Было даже немного денег и стройматериалов, достаточных для строительства первых домиков.

Вадим приехал с женой Ирой и двумя маленькими детьми из благополучногоТаллина. Сказал, что для него важна не зарплата, а жизнь со смыслом. Он единственный, кто более менее представляет, как строить дома. Мы выбрали его Главой общины.

Чуть позже приехали пятнадцать старшеклассников из Калуги. Они себя называют то штабом комсомольского актива, то отрядом «Стремительный». Эти ребята, благодаря своей руководительнице, смогли даже после дефолта сохранить идеалы безвозмездного труда и взаимопомощи. Пока их сверстники в городе торгуют в киосках и оттягиваются на дискотеках, они решили помочь нам построить дома для детей-сирот.

Интересно, что подобная идея не пришла в голову ни одному чиновнику. Нас как бы не замечают. Обидно, но, собственно, чего я ждал?

Мы рано вставали и поздно ложились, торопясь поставить крыши до первого снега, питались картошкой и кашей, о мясе и сыре и думать забыли, но пели песни у костра и строили планы, как будем жить одной семьей, воспитывая детей, читая книги, создавая красивые вещи в гармонии с миром и природой…

…Первой уехала семья художника из Набережных Челнов. Он «понял», что мы ничего не построим до холодов и не создадим школу, в которой могли бы учиться трое его родных детей. Правда, уехал он без них. Просто оставил жене записку, чтобы на него не рассчитывали. Пропадал он месяц. Но ни жена, ни дети не выглядели особенно обеспокоенными.

Через месяц искатель истины вернулся и собрал всех взрослых. Им он объявил, что ездил к высокодуховным людям, где ему было сообщено, что «деревня Чумазово, где затеяно строительство — проклятое место. Всем надо спасаться».

А меня меж тем вызвал к себе глава районной администрации. Глава показал мне зарегистрированное по всем правилам письмо художника, в котором дословно утверждалось следующее: «Создатель общины Китеж хочет захватить власть у Ельцина, о чем я и предупреждаю вас как представителя администрации. Сейчас в деревне Чумазово он набирает силы для броска на Москву».

Даже сейчас это воспоминание отдается у меня болью в спине и тяжестью на плечах… (Вот она — психосоматика.) За окном бесконечный осенний дождь. Впереди зима, стройка, безденежье. Мне в тот момент захотелось плюнуть на все и уехать в Москву.

Поэтому я ответил с горькой иронией:

— Ну и что вы намерены делать теперь, когда все открылось?

А глава района криво улыбнулся и ответил:

— Ничего. Ты ж Ельцина собираешься подсиживать, а не меня.

И как-то особо доверительно добавил:

— Ты что мне сумасшедших собираешь по всей России? Думаешь, здесь своих не хватает!

Потом достал из-под стола бутылку водки и стакан.

Я говорю:

— За рулем.

А он мне:

— Расслабься, в такую погоду милиция на дороги не выезжает.

Несостоявшиеся общинники уехали, взяв у нищей общины миллион (тогда это было не очень много) — компенсацию материальных затрат и моральных издержек. Помню до сих пор, с каким энтузиазмом остающиеся грузили их скарб в грузовик, надеясь, что это первая и последняя семья, попавшая к нам по ошибке. А я лежал ночью в своей палатке и шептал: «Господи, помилуй меня, грешного». Я впервые молился, пытаясь отогнать страх перед будущим.