Поколение солнца (СИ)

Хлопнув себя по колену, Мих радостно засмеялся. Тихо, чтобы не разбудить девушек. Но, видимо, недостаточно тихо потому, что Оля подняла голову и, щурясь, посмотрела на Миха. Аня продолжала спать. Оля смотрела на Миха, а Мих на Олю. И никто из них не знал, как начать разговор и о чём говорить. Мгновение длилось и длилось, а потом… Оля сонно зевнула, прикрывая рот ладошкой.

Завозившись, Макаренко выбралась из ложемента, стараясь не потревожить спящую Аню.

Прошла мимо Миха, подошла к терминалу. Едва слышно скрипнуло неплотно прилегающее к полу «липучее» покрытие. Набрав несколько команд, Оля вчиталась в ответы. Вывела на передний план показания автодиагноста и, успокоившись, вздохнула.

Оба молчали, но молчание не напрягало. Оно было как одеяло, это молчание — пушистое и тёплое, укутывающее, закрывающее от тревог большого мира в котором необходимо разговаривать друг с другом. Под одеялом молчания разговаривать было необязательно.

Они не смотрели друг на друга, но каждый точно ощущал присутствие другого. Аня спала. Пока Аня спала, они как будто находились вдвоём, но всё же не совсем вдвоём. Невидимая, прозрачная стена теперь разделяла их, что было неправильно. Как же это было неправильно! Стены не должны разделять людей.

Оля скупо улыбнулась. Уголки губ сделали намёк на движение вверх, но именно намёк, не больше. Скорее почувствовав, нежели увидев её движение, Мих поднял голову. Оля поздоровалась: — Привет…

— Доброе утро.

— Какое же оно доброе?

— Мы живы. Пираты побеждены. Астероид несётся чёрт знает куда. И через двое суток в скопление прибудет «Семён Басов»- перечислил Мих.

— Ну, если так рассматривать, тогда да — доброе…

— Знаешь, — призналась Оля, будто прыгнула в ледяную прорубь. Мих был очень ей благодарен за то, что девушка начала этот разговор.

— Знаешь, ведь это она привела меня сюда, — Оля кивнула на Аню. — Я умирала в углу от горя и презрения к себе. Буквально умирала. Она сказала: нельзя быть одной. Взяла за руку и привела. Удивительно, как ты думаешь?

Мих не видел ничего удивительно, но, на всякий случай, кивнул.

— Я думала, что умру со страха в операционной. Когда взяла скальпель и поняла: вот сейчас придётся открывать и чистить рану Кирилла… Я ведь не крови испугалась, вовсе нет.

Мих сказала: — Понимаю.

Но Макаренко, как будто, не слышала его. Она продолжала: — Я не боюсь вида крови. Вот честно не боюсь. Но когда я поняла, что придётся погрузить стальное лезвие в тело Кирилла, то поняла — не смогу. Просто не смогу этого сделать. Ни ради его спасения, ни ради чего-либо иного — не смогу! Вот так. Раньше думала, что я храбрая. А оказалось, что нет. Я не смогла. Подвела Кирилла, подвела вас всех. Прости.

Мих моргнул. То, что сейчас Оля просила прощения перед ним, было неправильно. Это ведь он виноват перед ней. Он — почти, что предатель — по крайней мере так должно казаться с Олиной стороны. И вдруг она просит прощения. Неправильно и странно.

Мих сказал: — Не бывает храбрых во всём людей.

— Может быть и бывают, — возразила Оля.

— Может быть бывают, — согласился Мих. — Но очень-очень редко.

— Когда только узнала, я хотела получить от тебя ответ, — сказала Оля. — Вытребовать с тебя ответ, вытрясти. Почему выбрал её? А сейчас не стану спрашивать. И так всё понятно.

— Ничего тебе не понятно! — разозлился Мих. — Как может быть понятно тебе, если я и сам не понимаю?! Всё дело в биохимии…

Оля недоверчиво улыбнулась. На этот раз по настоящему улыбнулась, не одними уголками губ, но ещё и глазами. Глаза тоже улыбнулись, хоть и недоверчиво. Но всё же!

— В биохимии?

— Да! В биохимии. В чувствах. Они возникают сами собой и ими чертовски сложно управлять. Скорее это они управляют тобой.

— Бедный, несчастный Мишка, сдавшийся на милость своих биохимических чувств…

Мих насупился, но промолчал. А что тут можно было ответить?

Неожиданно Оля сказала. На сей раз серьёзно: — Ты поступил очень храбро: там, с Кириллом. Спасибо.

— За что?

— За исправление моей ошибки. Не знаю, чтобы я сделала, если бы Кирилл умер только потому, что я не смогла. Просто не знаю.

— Ты простишь меня, Оля?

После небольшой паузы, во время которой сердце Миха сжалось до размеров вишнёвой косточки, Оля сказала: — Конечно. Прощаю.

Сказала и, словно бы, сама удивилась, что произнесла это.

Но Мих удивил девушку ещё больше. Он вдруг подошёл и обнял её. Обнял крепко, словно перед долгим прощанием.

— Глупый, — засмеялась Оля. — Если сейчас Аня проснётся и увидит, как будешь ей объяснять?

— Честно прощаешь?

— Честно! Только отпусти… медведь.

Глава 14. Проклятая биохимия