Поколение судьбы

Лене

В осенний дом вошли, окутанные страстью,

когда же плакать стало невозможно,
ты бросила свой взгляд —
тревожная струна попала под смычок,
в последний раз поднялся занавес над сценой,
коричневая птица поднялась над крышей
и улетела в небо, шелестя,
качались крыша и луна,
ты встала на носок, поцеловала землю,
земля вздохнула, не проснулась,
ты опустила руки на стекло.
Мы спали стоя, а грешили утром,
в минуты бодрости слепой я не искал себя,
я слушал патефон самозабвенно,
пластинки прыгали, пищали,
я поднимался на второй этаж
скрипучей лестницей крутой;
там открывал я окна в мир,
и он заглядывал ко мне,
а ты спала внизу,
не плакала, а улыбалась.
Я прыгнул, оттолкнувшись от широких досок пола,
хотел взлететь, не получилось,
а ты спала и видела во сне меня и мир,
в котором я взлетал и падал много раз.
Вдруг ветер колыхнул на занавеске розовую птицу,
пластинка кончилась, поехала игла,
крутился ветер в комнате,
я сел в соломенное кресло и уснул,
и вижу я во сне,
как к дому подошло начало века,
оно заглядывало в окна,
оно крутилось словно ветер,
но время было беспощадно,
и вновь оно ушло в себя;
я дальше вижу сон,
как по тропинкам парка в Белой Церкви
иду под колоннаду выговорить имя.
Я позабыл тебя, я умер наверху.
И в парке наверху от колоннады остаются вопли.
Я встал из кресла, подошел к окну,
я жил на берегу реки,
и отраженья рук я видел на воде,
я затворил окно
и стало вдруг смешно до слез,
я оглянулся —
комната чужая и грязь на полках и в углу,
и книги старые, и рваные журналы,
и жизнь прошла, и нет возврата к ней;
я с жалостью взглянул
на мебель страшную, на розовую птицу;
я вниз сошел и улыбался гневно,
я дверь открыл и вышел на крыльцо —
в ту ночь мне всё казалось по другому,
и я окреп душой,
а ты спала и видела меня,
как я стоял на покосившемся крыльце,
и ранняя прохлада осени нас окружала.

1986.

Посвящение