Читаем Поколение свиней полностью

И снова кокаин: в Атланте сенатор штата Джулиан Бонд и мэр Эндрю Янг оказались втянуты в постыдный скандал, который вынудил обоих — двух видных активистов борьбы за гражданские права нашего времени — нести по национальному телевидению ахинею, отрицая слухи, что жена Бонда озверела и обвинила обоих в том, что они джанки.

К аресту Гэри Харта наркотики не имели никакого отношения. Просто надо было дать кандидату в президенты по губам, чтобы он почувствовал вкус собственной крови. Бывшие политические союзники отправили федеральных чиновников получить тридцать тысяч долларов по расписке от держателя фондов Харта. Это произошло в Голливуде, ночью со среды на четверг. Потом «New York Post» обозвала Харта сексуальным маньяком, которого давно надо было засадить в долговую тюрьму, и даже старые друзья назвали его извращенцем.

В политике такие вещи случаются. В любом городе — это самая жестокая игра, а когда дело доходит до борьбы за кресло президента Соединенных Штатов, нет никаких правил… Это выяснил на прошлой неделе генеральный прокурор Эд Миз, когда человек, которому, как он считал, он может верить до конца жизни, сдал «Washington Post» информацию о секретной полуночной встрече Миза с бывшим директором ЦРУ Уильямом Кейси, у которого врачи якобы констатировали смерть мозга. Миз стоит перед лицом многочисленных уголовных обвинений — тайный сговор, лжесвидетельство, препятствия осуществлению правосудия — и, скорее всего, проведет какое-то время в тюрьме, в компании с подполковником морской пехоты США Оливером Нортом, контр-адмиралом ВМС Джоном Пойндекстером и генерал-майором ВВС в отставке Ричардом Секордом.

«Феникс сане» станут чемпионами НБА раньше, чем эти преступные свиньи вернутся домой. Мизу придется сменить больше номерных знаков на своей машине, чем Кэрилу Чессмену[88], прежде чем ему удастся втихаря добраться домой в Окленд.

20 апреля 1987 года

Корабль смерти

— На прошлой неделе власти Луизианы приказали барже покинуть воды штата. Они утверждали, что из тюков мусора, лежавших на палубе, в воду стекала темно-коричневая жидкость. Кроме того, они опасаются, что использованные медицинские принадлежности, обнаруженные в мусоре, могут быть заразными.

Associated Press, 25 апреля 1987 года

Человек по имени Петерсон пришел из долины на прошлой неделе и сказал, что ему нужно виски. Он сказал, что работает в группе сопровождения Fabulos Thunderbirds, так что я спросил:

— Сколько тебе надо?

Мы быстро договорились. Встающее солнце наблюдало за загрузкой в местном магазине, а вечером следующего дня Петерсон был уже на пути в Монтану с полным грузовиком запечатанных в пластик кварт. Через шесть часов в Гранд-Джанк-шен его арестовали за пьянство, нарушение общественного порядка и хулиганство; виски при нем уже не было. Он говорил по телефону с Марией и попросил пять с половиной тысяч долларов, чтобы выплатить залог и выйти из тюрьмы. Она передала мне разговор и спросила, что мы будем делать.

— Ничего, — сказал я. — Вообще ничего. Пусть сидит, пока Fabulos Thunderbirds за ним не приедут.

Это было четыре дня назад, и с тех пор мы о нем ничего не слышали. На Западе полно головорезов. Стоит оставить входную дверь открытой — и вот ты сидишь и размышляешь, не придет ли кто-нибудь вроде Теда Банди, или Гэри Гилмора, или Пери Эдварда Смита с колюще-режущими предметами в руках.

Так и живем. Правда, недолго. Я кое-что вспомнил и сообщил шерифу, что Петерсон рассказывал о своей дружбе с человеком по имени Круз, из Палм-Бей в штате Флорида, который сошел с ума и без видимой причины перестрелял кучу народу в местном супермаркете.

Первые репортажи сообщали о двенадцати или о восемнадцати убитых. Никто точно не знал. Местные тележурналисты сначала решили, что стрельбу открыли два белых парня с огненно-рыжими волосами, которые одновременно оказались заперты в супермаркете «Винн-Дикси», когда пытались осуществить два разных вооруженных ограбления.

Конечно, это был бред. Киллер из Палм-Бей оказался пожилым седым алкоголиком из Луисвилля, у которого не было друзей, зато была дурная привычка стрелять по детям, когда те крались по газону перед его домом.

Это дешевая и жестокая история, как почти все на этой неделе…

В воскресенье я говорил с человеком по имени Харрелсон из Бей-Минетты, Алабама. Он радовался тому, что наконец-то вернулся домой после сумасшедшей недели в Новом Орлеане, Тампико и Веракрусе, куда он ездил, чтобы решить свои проблемы, возникшие в связи с Международным мусорным кризисом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Альтернатива

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее