Покопайтесь в моей памяти

Рабочий день в аукционном доме закончился. Скорее всего, он станет ее последним рабочим днем в качестве эксперта-искусствоведа. Но Елизавета Петровна теперь уже не жалеет о потерянной работе. Теперь трудиться будет Аня – у нее интересная и высокооплачиваемая работа. А Елизавета Петровна будет сидеть с внуком, который очень скоро вернется к ним. По крайней мере, это обещала Вера, а она слов на ветер не бросает. Хотя нет – она будет приходящей бабушкой. Будет навещать дочь, приходя вместе с ее настоящим отцом, к которому Аня очень скоро привыкнет и полюбит его. Дочь и теперь возмущается, почему ей раньше не сказали правду.

Елизавета Петровна размышляла об этом, сидя на месте для посетителей и поджидая Охотникова, который согласился подвезти ее в Тучков переулок, поверив, что она залезет в стеклянный скворечник в последний раз. Последний раз – это было сегодня в аукционном доме «Гардарика», а консьержкой она уже не работает. Накануне Михеев все же подписал ее заявление и даже не потребовал отработки.

– Делаю это по настоятельной просьбе жильцов, – сказал он, – надеюсь, вы понимаете, о чем я. Ваша тайная жизнь стала слишком явной.

Она согласилась с ним, забрала трудовую книжку и причитающиеся ей за несколько смен деньги. Думала, что не вернется ни при каких обстоятельствах, но Верочка попросила.

– Ну что, поехали, – громко произнес вошедший в комнату Охотников.

Сухомлинова поднялась, обвела комнату взглядом, прощаясь с этими стенами навсегда, и пошла за своим начальником. Он пропустил ее вперед, потом открыл перед ней стеклянную дверь. И признался:

– А ведь я был влюблен в тебя, Лизок, почти весь первый курс страдал. Потом, разумеется, все это забылось. И вот новая встреча…

Они вышли на улицу и остановились возле его автомобиля. Охотников галантно открыл перед ней дверь, сел на водительское кресло и, только когда машина тронулась, продолжил:

– Ты прекрасно выглядишь для своих лет. Да и не только для своих. И я сейчас даже жалею, что потерял тебя когда-то по глупости. Что меня дернуло затащить в постель Лушкину?

– Это она тебя затащила. Полкурса свидетели, и я в том числе. Ей, наверное, икается сейчас.

– Не икается, – покачал головой Охотников, – она умерла лет десять назад. Представляешь, даже пятидесяти не было, и как-то сразу. Она одна жила в последние годы. А до того у нее была какая-то страстная любовь. Ирина оказалась преданной и верной женой… Хотя правильнее сказать, сожительницей, потому что тот человек не хотел на ней жениться официально. Они прожили вместе лет двадцать или около того, а потом он нашел себе молоденькую и ушел к ней, прихватив из дома все, что смог утащить, включая вещи Ирины.

– Не будем о грустном, – попросила Елизавета Петровна.

И весь остаток пути они проехали молча, как будто ничего, кроме грусти, в их воспоминаниях не было. Въехали в ворота паркинга, спустились уровнем ниже, где стояли машины жильцов, потом вышли во двор.

– Я вдруг подумал о смерти, – произнес Юрий Иванович, – вспомнил вот Ирину – мою первую женщину, которую я и не любил никогда, а она дарила свою любовь всем, что не унижает ее нисколько. Теперь ее нет, и мне кажется, что она ждет меня там. Ждет, понимая, что только она одна поможет скрасить мне вечность. Предположим, я умру. Кому достанутся картины из моей коллекции? А ведь там не только картины. Что со всем этим делать?

– Подари или завещай государству, – посоветовала Елизавета Петровна.

Охотников кивнул.

– Я думал об этом, но не могу. Жаба душит.

Они вошли в дом. Охотников начал прощаться.

– Сухомлинова, в случае чего, не думай про меня плохо.

– Ты о чем, Юра?

Она назвала его по имени запросто, как сорок лет назад, когда они оба были первокурсниками.

– Да так просто, Лизок, – ответил он, – почудилось что-то. А ведь как бы было прекрасно вернуться сейчас домой, лечь в постель, закрыть глаза, потом открыть и оказаться вновь в объятиях Лушкиной. За стеной шумит веселая компания, надо возвращаться туда, где ждет меня девушка, от которой я без ума. Когда-то я вышел с перекошенной от счастья рожей. А сейчас ни за что бы этого не сделал. Остался бы с Иркой, и мы были бы самыми счастливыми людьми на свете. Долгие-долгие годы, да и потом. Удачи тебе, Елизавета.

Он направился к лифтам, потом обернулся и помахал Сухомлиновой рукой. И теперь уже молча скрылся за углом стены.

Отворились двери лифта. Охотников шел к своей квартире, остановился, достал ключ, хотел войти внутрь, но тут же рядом оказались двое молодых мужчин и втолкнули его внутрь.

– Господа, – обратился к ним Юрий Иванович, – вы ничего не попутали?

И тут же в квартиру зашел не старый еще человек в генеральской форме.

– Простите, что так, Юрий Иванович, но у нас ордер на обыск вашей квартиры.

Он тут же достал из кармана сложенный вдвое листок, развернул и хотел показать.

– Верю, – отмахнулся Охотников, – только что вы рассчитываете у меня найти?

– Не принадлежащие вам вещи, которые были в разное время похищены из квартир коллекционеров.